Тысячеликий герой

или бытие по ту сторону категорий[4] — небытие, в которое разум должен сам погрузиться и раствориться в нем. Следовательно, и Бог и боги представляют собой лишь надлежащие средства — будучи сами по себе той же природы, что и весь мир форм и имен, но выражая невыразимое и будучи предельно соотнесенными с ним. Они являются просто символами приводящими в движение и пробуждающими дух и зовущими его по ту сторону самих себя[5].

Небеса и ад, Золотой Век и Олимп, — эти и все другие обители богов интерпретируются психоанализом как символы бессознательного. Таким образом, ключ к современным системам психологической интерпретации следующий метафизическая реальность = бессознательное. Как утверждал Иисус «Ибо вот, Царствие Божие внутри вас есть»[6]. Действительно, «падение» сверхсознания в состояние бессознательности как раз и является смыслом библейского образа грехопадения. Сужение сознания, в силу чего мы видим не источник универсальной силы, а лишь феноменальные формы как отражение этой силы, низвергает сверхсознание в бессознательное, и в этот же момент и посредством подобного символа создает этот мир. Спасение состоит в возвращении к сверхсознанию и, вместе с тем, в растворении в нем, исчезновении мира. Это и есть великая тема и формула космогонического цикла — мифический образ явления мира его манифестации, и последующего возвращения в неявленное состояние. Равным образом, рождение, жизнь и смерть индивида можно рассматривать как погружение в бессознательное и возвращение. Герой — это тот, кто знает и представляет в мире зов сверхсознания, которое проходит сквозь все творение, оставаясь более или менее бессознательным. Приключение героя представляет тот момент в его жизни, когда он достигает просветления — кульминационный момент, когда он, еще будучи жив, обнаруживает и открывает дорогу к свету по ту сторону темных стен нашего бренного существования.

Таким образом, космические символы представлены в духе умопомрачительно возвышенного парадокса. Царство Божие «внутри вас есть», но также и вне, и несмотря на это, Бог есть лишь надлежащее средство, призванное пробудить спящую принцессу, душу. Жизнь есть ее сон, смерть — пробуждение. Герои, пробуждающий свою собственную душу, сам есть лишь надлежащее средство своего собственного растворения в ничто. Бог, пробуждающий душу к жизни, тем самым являет собой свою собственную смерть.

Пожалуй, наиболее выразительный из всех возможных символов этой тайны состоит в распятии бога, в жертвоприношении бога, «себя же себе самому»[7]. В однозначном прочтении смысл этого символа состоит в переходе феноменального героя в область сверхсознания тело, наделенное пятью чувствами — подобно Принцу Пяти Оружии, пятикратно плененному вели каном — пятикратно отмечено (пригвожденные руки и ноги, и голова увенчанная терновым венцом) и распято на кресте познания жизни и смерти[8] Но кроме того, Бог своей волей нисходит в мир и предает себя этой феноменальной агонии Бог принимает на себя жизнь человека, и человек освобождает Бога в себе самом в точке пересечения поперечин того же самого «совпадения противоположностей»[9], на пороге той же самой солнечной двери, через которую Бог низошел, а Человек вознесся — каждый питая собою другого[10].

Современный исследователь может, конечно рассматривать эти символы как угодно, то ли как симптом невежества других людей, то есть как знак его собственного невежества, то ли в терминах сведения метафизики к психологии или vice versa. Традиционный подход позволял рассматривать их в обоих смыслах. Во всяком случае, они, несомненно, являются исполненными смысла метафорами судьбы человека, человеческой надежды и веры и глубокой человеческой тайны.

2. Вселенский круг

Поскольку сознание индивида окружено морем ночи, в которое оно погружается во сне и из которого оно чудесным образом всплывает с пробуждением, то соответственно в образах мифа вселенная выходит из вечности и пребывает в вечности, в которой она должна, растворившись, исчезнуть. И поскольку ментальное и физическое здоровье индивида зависит от упорядоченности потока жизненных сил из тьмы бессознательного в сферу дневного бодрствования, то и в мифе непрерывность космического порядка обеспечивается исключительно посредством контролируемого потока силы, исходящей из этого источника Боги являются символическими персонификациями законов, управляющих этим потоком. Боги вступают в существование с рассветом и исчезают с наступлением сумерек. Они не вечны в том смысле, в каком вечна ночь. Лишь в сопоставлении с быстротечностью человеческого существования цикл космогонической эры кажется долгим.

Обычно космогонический цикл представляется как бесконечное повторение, как бесконечность самого мира. Каждый большой круг включает в себя меньшие циклы существования и исчезновения — погружения в сон и пробуждения, сменяющих друг друга в течение жизни. Согласно версии ацтеков, каждый из четырех элементов — вода, земля, воздух и огонь — определяет мировые эпохи: эра воды заканчивается потопом, эра земли — землетрясением, эра воздуха — ураганом, нынешняя эра исчезнет в пламени[11].

Согласно учению стоиков об огненном цикле, все души растворяются в мировой душе или первичном огне. Когда это вселенское растворение завершается, начинается образование нового универсума (цицероновское renovatio), и все вещи повторяют самое себя, каждое божество, каждая личность снова играют свою прежнюю роль. Сенека дал описание этой деструкции в своей De Consolatione ad Marciam и, похоже, предрекал себе новую жизнь в грядущем цикле[12].

Превосходный образ космогонического цикла представлен в мифологии джайнистов. Самым последним пророком и спасителем в этом весьма древнем индийском религиозном учении был Махавира, современник Будды (VI век до н. э.). Его родители уже были последователями наиболее раннего джайниста спасителя — пророка Паршванатхи, которого изображали со змеями, растущими из его плеч (время жизни его предположительно датируется 872–772 гг до н. э.). За несколько столетий до Паршванатхи жил и скончался джайнистский спаситель Неминатха, заявлявший, что он был родственно связан с Кришной — излюбленной у индусов божественной инкарнацией. Ему же предшествовали еще более ранние проповедники (коих насчитывалось ровно двадцать один), вплоть до Ришабханатхи, который жил в тот ранний период мира, когда мужчины и женщины рождались соединенными в пары, ростом были в две мили и жили бессчетное число лет. Ришабханатха научил людей семидесяти двум наукам (письму, арифметике, истолкованию примет и т. д.), шестидесяти четырем женским умениям (готовить пищу, шить и т д.) и сотне искусств (поэзии, ткачеству, живописи, кузнечному делу, парикмахерскому искусству и т. д.); он же приобщил их к политике и установил здесь первое царство.

До него все подобные инновации оставались поверхностными; все потребности людей, живших ранее — тех, кто имел рост четыре мили и сто двадцать восемь ребер и наслаждался жизнью дважды бессчетное число лет — обеспечивались десятком «исполняющих желания деревьями» {kalpa vriksha), которые приносили сладкие плоды, имели листья в виде горшочков и корзинок, другие листья, которые сладко пели, листья, которые ночью испускали яркий свет, а также замечательные цветы, радующие глаз и пленительные своим ароматом, давали пищу, одинаково приятную для глаз и по вкусу, листья, которые могут служить украшениями, и кору, обеспечивающую прекрасной одеждой. Одно из деревьев было подобно высящемуся до самого неба дворцу, в котором можно было жить; другое излучало мягкий свет, подобный тому, что исходит от множества маленьких ламп. Земля была слаще сахара; океан имел самый восхитительный вкус вина. И опять же, до этого счастливого века был еще более счастливый (ровно в два раза счастливее!), когда мужчины и женщины были ростом в восемь миль, каждый имел двести пятьдесят шесть ребер. Когда эти колоссы умирали, они, никогда не слыхавшие о религии, непосредственно попадали в мир богов, ибо их естественная добродетель была столь же совершенной, как и их красота.

Джайнисты понимали время как бесконечный круг. Оно изображалось в виде колеса с двенадцатью спицами или веками, сгруппированными по шесть. Первые шесть назывались «нисходящим» рядом (avasarpini) и начинались веком рождавшихся парами высочайших гигантов. Этот райский период сначала длился в течение десяти миллионов десятков миллионов сотен миллионов стомиллионных периодов бессчетных лет, а затем постепенно перешел в новый