по сто раз одно и то же движение и, расстроенная, качала головой — опозоримся!
С платьями тоже вышла история. Мы купили подходящую ткань и дружным коллективом сходили в ателье, где с нас сняли мерки. Но так как костюмы заказали не только мы, но и остальные коллективы нашего района (не во всех селах были ателье), то платья с фартучками мы получили чуть ли не накануне выступления.
— Ничего страшного, — успокоила отчаявшуюся Анну Генриховну мама девочки Мариам, вызвавшаяся помогать нам с костюмами, — мы нарисуем карандашом на фартучках узоры, а мамы раскрасят их гуашью.
— Это выход! — обрадовалась Анна Генриховна, и, пока мы водили по залу хороводы, отдаленно напоминающие разудалый танец гопак, они на пару с мамой Мариам разрисовали фартучки незатейливым узором.
— Девочки, запоминаем, — выкрикивала Анна Генриховна, — волны нужно раскрасить красным, кружочки — синим, а сверху пустить желтую полосу. Не перепутаете?
— Нет, — хором заверили девочки.
Потом мы допоздна мастерили головные уборы, и они у нас получились страсть какие красивые — красные ободки, украшенные белыми, желтыми и синими лентами.
— Ленты будут отвлекать народ от нашего нестройного танца, — вздыхала Анна Генриховна.
— Опозоримся — и ладно! — утешила ее мама Мариам.
Мы, конечно, не совсем опозорились, но станцевали из рук вон плохо — постоянно сбивались с шага, налетали друг на друга и путались в лентах от головных уборов. Но героями концерта все-таки стали не мы, а совсем другие девочки.
«Порвал» танцпол ансамбль из села Навур, исполнивший таинственную композицию «Северный шаман». Товарищи из Навура проявили недюжинную смекалку загнанных в угол людей, в частности, за неимением меха и другого полезного реквизита по всему селу в спешном порядке собрали все дубленки и повыдергивали перья из курей.
Во время выступления на глазах у обалдевшей публики из реквизированных дубленок соорудили в центре сцены некое подобие юрты. За юртой, притопывая и прихлопывая, изображали горловое пение пять девочек, разодетых в новогодние костюмы лисичек, волков и зайчиков. Для пущей убедительности костюмы зверей там и сям были инкрустированы куриными перьями.
Вокруг юрты, таинственно вращая глазами, кружились три девочки, наряженные в амбарные замки, подковы и другую крупную бижутерию. На ногах у девочек были сикось-накось сшитые «валенки» из грубой мешковины, перевязанные крест-накрест бечевкой. Мешковина, видимо, олицетворяла собой олений мех.
А по краю сцены метался шаман. На голове его красовалась настоящая папаха из овчины, которую неунывающие навурцы замаскировали куриными перьями под шаманский головной убор. На плечах весьма убедительно развевался плед в шотландскую клетку. Шаман подбегал то к одному, то к другому краю сцены, прикладывал ладонь к глазам и призывно выкрикивал в публику: «Эх-йа!!!»
«Эх-йа», — подхватывало сзади лесное зверье из группы поддержки.
«Эх-йа», — откликались девочки в валенках из мешковины и, вращая глазами, выделывали па, от которых кровь застывала в жилах.
На наше счастье, в зале не оказалось ни одного представителя народов Крайнего Севера. Иначе всесоюзного скандала мы бы не избежали.
ГЛАВА 8
Манюня празднует восьмое марта, или Как сделать женский праздник незабываемым
Каждая женщина мечтает о романтике. Ну, там, о принце на белом коне, об алых лепестках роз, застилающих окрестный антураж, о бесконечных комплиментах, которые сыплются, как из рога изобилия. Уж так оно природой заведено, что женщины — охочие до романтики существа. Их хлебом не корми, дай только романтикой насладиться.
Каждый мужчина мечтает о том, чтобы его оставили в покое. Чтобы не требовали скакать на белом коне, наводнять квартиру лепестками роз и сыпать комплиментами.
Вот не знаю, каким местом думала природа, когда создавала этих мужчин. Вот прямо вся в тревожных размышлениях!
А еще знаете чивой? Каждая мама, оказывается, женщина. К этому приходишь не сразу, но приходишь. А каждый папа, оказывается, мужчина. Вот такие удивительные открытия тебя ждут на первом десятке богатой событиями твоей жизни.
Так уж получилось, что мама с папой являли собой классический образец женщины и мужчины. Мама круглые сутки мечтала о романтике, а папа… А папа, как истинный представитель сильного пола, в искусстве делать комплименты мог дать фору только саперной лопатке. Или любому другому брутальному инструменту, предназначение которого — колоть и рубить.
Про таких мужчин у нас говорят — он нежен, как топор. С одобрением говорят!
Мама, как истинная горожанка, более того — единственная дочь в семье, выросла в атмосфере бесконечного обожания и комплименты считала чем-то совершенно естественным. Поэтому попыток склонить мужа к изящной словесности не бросала.
— Ты можешь на людях меня Наденькой называть? — взывала к базальтовому сердцу супруга она. — Что это за обращение такое — жена?
У папы делалось такое лицо, словно ему предложили что-то из ряда вон выходящее. Выйти из дома на каблуках, например. Или накрутить волосы на бигуди.
— Ты с ума сошла, женщина? Какая такая Наденька? Как ты себе это представляешь? Я стою среди мужиков — тут, значит, Роберт, тут Лева, тут Миша, тут Давид — и называю тебя Наденькой?
— Почему нет? Давид же называет свою жену Асенькой?
— Вот и выходила бы замуж за Давида, ясно? А я не могу называть тебя Наденькой! Дома, — здесь папа переходил на громкий шепот, — еще куда ни шло! Но на людях?! Не бывать этому!
— Бердский ишак!
— Носовой волос!
«Бах-бабах!» — и каждый, в сердцах хлопнув дверью, закрывался в разных комнатах квартиры. Вот и весь разговор.
— Тетя Роза, ну что он за человек такой, — жаловалась как-то зимним вечером мама, — ни тебе комплиментов, ни полета фантазии. Говорю я ему — скажи мне что-нибудь хорошее. Он мне в ответ — хорошая моя. Говорю — нежное скажи. Он мне в ответ — нежная моя!
— Хахахааа!!! — покатилась Ба. — Надя, ты много требуешь от мужчин! Поберегла бы их единственную извилину!
— Доброе слово и кошке приятно! — не унималась мама.
— Добрая моя! — перешла на ультразвук Ба.
Мама какое-то время хмурилась, но потом махнула рукой и тоже рассмеялась — ну очень сложно держать строгое лицо, когда рядом, всплескивая руками, шумно выдыхая и срываясь в тоненький визг, корчится в приступе смеха Роза Иосифовна.
— Если это для тебя так важно, — отсмеявшись, выдохнула Ба, — то, так и быть, я Юрику дипломатично намекну. Меня-то он точно послушается!
У мамы вытянулось лицо. Уж что-что, а дипломатично намекать Ба умела, это дааа! Она дипломатично намекнет, а потом весь город обсуждает ее громоподобные дипломатичные намеки.
Угрозу свою Ба привела в действие буквально через неделю, когда мы с Каринкой пошли после школы проведать Маньку. Она немного приболела и с понедельника пропускала уроки. По дороге заглянули
