основания…
– Задачка, папаня, – задумался Гриша. – А если помолимся, попросим Боженьку…
– Помолимся. Господь милостив…
Завтракали, то и дело поглядывая на небо. И собирались, не проронив слова. Пока Анисим паковал котомки, Гриша принес клетку.
Анисим долго вертел ее в руках, вроде бы забыл, с какого бока приторачивать ее.
– Выпустим, сын, – сдавленным до шепота голосом спросил Анисим.
Гриша постоял и согласно кивнул.
– Смотри, Григорий, а то понесем…
Гриша взял из рук отца клетку, открыл дверку. Зверьки тыкались ему в руки носиками, нюхали воздух и пушили хвосты, они сиреневыми кисточками торчали из клетки.
Гриша клетку с открытой дверцей поставил на снег. Насыпал орешков. Встал на лыжи. Анисим помог ему навьючить горбовик. И они тронулись в путь-дорогу.
Лыжи вспахивали молодой пушистый снег, и он невесомо ложился на лыжи. Колея с отвальной нечеткой бороздкой тянулась светлая. Светлел и лес. Навстречу выметнулся клин безмятежно радостных сосен. Их прострелили косые лучи солнца, и снег горел, искры цвета радуги осыпались с деревьев. Серебряной пылью струился воздух.
За сосновой гривой Анисим вдруг остановился. На солнце сверкали головы «Трех братьев».
– Вот и скрадок, Григорий, и затески деда Витохи, – показал Анисим.
– Слава тебе, Господи! Теперь мы дома…
