Как только мы остались одни, я стерла его отпечатки пальцев и исследовала вышитый коврик у камина. Ага, святотатственный след! Не переводя дыхания, я велела Бену снять ботинки.
– И носки, и… – Голос моего возлюбленного звучал хрипло. Атмосфера подлинно версальского уюта и его привела в романтическое настроение. Бен скинул ботинки, не развязывая шнурков (непременно отучить его от этой мерзкой привычки!), и схватил меня в объятия. Когда я смогла оторваться от его уст, то трижды повторила, что нам следует распаковать вещи и спуститься в ресторан – должно быть, Бен ужасно проголодался.
– Как волк! – Бен расстегивал мой жакет. – Мы попросим что-нибудь прислать нам наверх. Но попозже, скажем, завтрак… завтра вечером. А вещи распакуем в другой раз.
Он задумчиво стянул с меня жакет. Думал ли он о Мамуле? Или же размышлял над истинной ролью миссис Клюке?
– Ночная рубашка! – Я зажмурилась. Отвечая на страстные поцелуи Бена, я с горечью припомнила, что так и не дочитала последнюю главу бестселлера «Все, что мама тебе не рассказала (потому что не знала) о супружеском сексе». Я вовсе не собиралась нервничать, но позади был бурный день, а я не была уверена, что смогу соответствовать этой роскошной комнате. – Это необыкновенная ночнушка, – пробормотала я. – Единственная в своем роде, жемчужно-розовая. Соткана из крылышек тысячи и одной стрекозы.
Я провела пальцем по подбородку мужа. Великолепному, мужественному подбородку, с оттенком сумерек, как у всякого уважающего себя смуглого красавца из любовного романа. Я чувствовала, как на шее Бена пульсирует жилка.
– Уверен, что это самая прекрасная в мире ночная рубашка, – выдохнул Бен, – но не жарковата ли она для этого времени года?
Я оторвалась от него.
– Ты обязательно должен взглянуть на нее! И решить насчет шампанского… красное вино не сочетается с этим интерьером… – Я копалась в чемодане, как взбесившийся терьер. – Не верю собственным глазам! Я забыла эту треклятую ночнушку дома!
– Какой жестокий удар! – Бен снова схватил меня в объятия и утешил поцелуями.
Сердце мое забилось быстрее. Меня бы унесла волна блаженства, если бы не одна мелочь – брачное ложе. Мой опыт дизайнера по интерьерам подсказывал: этот экземпляр нельзя даже трогать руками. На нем можно разложить коллекцию вышитых подушечек или фарфоровых куколок, но никак не спать. Или тем более заниматься любовью. Но Бен поднял меня на руки, отнес на кровать и положил на шелковое покрывало.
Вот он, золотой миг! Барабанная дробь, молотившая в ушах, оказалась всего лишь стуком моего собственного сердца. Я слегка повернула голову, и кровать надсадно заскрипела. Наволочка пропиталась запахом резеды. Черт с ней, с кроватью! Я ничего не могла поделать со старомодным волнением, обуревавшим меня. Я любила Бена и безумно желала его со дня знакомства, но настойчиво тянула до свадьбы, потому что не хотела, чтобы наш первый раз оказался чем-то вроде послеобеденного чая или ночного закусона. А может быть, просто боялась разочаровать Бена? Вдруг он обнаружил бы, что раздевать меня не более волнующее занятие, чем разделывать баранью ногу в желе из красной смородины? Я начала вынимать шпильки из прически. Жаль, что недавно подрезала волосы, было бы чем прикрыться. Бен тем временем стягивал с меня блузку, и я испытала новое опасение: не начнет ли он напевать себе под нос? Наш семейный врач, доктор Мелроуз, всегда напевал во время осмотра.
– Элли, – нежно произнес Бен. – Да?
– День был такой длинный. Если ты не…
Вне себя от испуга я заглянула в его сине-зеленые глаза. Он уже сомневался в правильности своего выбора! Сердце мое чуть не перестало биться. Я решительно обвила его шею руками. Бывают моменты, когда жена должна бороться за свое семейное счастье. Пальцы зарылись в густых черных волосах. Я заставлю его позабыть о родительской сваре, о затерявшейся у издателей кулинарной книге, о хлопотах по открытию пятизвездочного ресторана. Я буду сильной и поведу нас в тот волшебный, усыпанный звездами мир, о котором прежде могла лишь догадываться по финальным страницам любовных романов.
Моя первая брачная ночь была восхитительна. Но когда я натягивала одеяло на уши Бена, дабы он провел оставшиеся до рассвета часы в тепле и уюте, меня охватило легкое сомнение. Видимо, где-то я допустила промашку. Разве я не должна была услыхать божественное пение скрипок и почувствовать, как покидаю свое тело на золотом облаке?
– Бен? – я тронула его за плечо. – Ты хотел бы оказаться на седьмом небе?
– Еще чего, – сонно пробормотал он. – Ни за какие коврижки не двинусь отсюда. – Он сжал мои волосы в кулаке, скрутил их, положил голову мне на плечо и заснул.
В окно просачивался рассвет. Если мне не удастся хотя бы подремать, утром я буду ходячим трупом. Тьфу ты, пропасть! Ну и мысли… Перед глазами вновь возникла вдова на ступеньках церкви, Алиса с моим букетом, потом поезд… Вот печально известный доктор Бордо, снова Алиса и эти две женщины – сиделка и калека. Какое отношение они имеют к девочке? Веки мои слипались. Бен так близко и такой теплый… Почему-то я снова оказалась в холле Мерлин-корта, а мистер Шиззи пытался продать мне мой собственный дом. Его голос становился все громче, а я пыталась утихомирить Шиззи, потому что мой муж спит.
Слишком поздно! Бен рывком сел и завопил:
– Глэдис!
Я дотронулась до него – Бен дрожал. Я тоже: какая еще Глэдис?
– Элли, мне снился совершенно ужасный сон про мисс Шип – мы были в туннеле, и я не мог убежать…
– Ах, эта Глэдис…
– Когда мы с ней беседовали, мне еще подумалось, что у нее противные глаза: словно живьем сдирают с тебя кожу. – Рука Бена запуталась в моих волосах.
– Ой! – Я вцепилась в спинку кровати.
Бен откатился в сторону… и тут это стряслось.
Раздался зловещий треск, и секундой позже рухнула кровать, хрустальная люстра под потолком заходила ходуном. Давясь от смеха и проклятий, мы выбрались из-под простыней и одеял. Бен даже не спросил, поранилась ли я, но, к счастью, пострадали только глаза – от солнечного света, лившегося в открытые окна. И гордость. Нам ничего не оставалось, как поскорее наклеить фальшивые усы и бежать по пожарной лестнице. Увы, мы опоздали. Дверь распахнулась, и в комнату влетел управляющий отелем. За ним маячило с полдюжины ухмыляющихся горничных.
Долгая и счастливая семейная жизнь начиналась не слишком удачно, но я все еще надеялась!
Пред управляющим я предстала, так сказать, босиком, но при шпорах, готовая оспаривать иск за убытки. Он, однако, предложил мне всего лишь завтрак за счет заведения!
– Очень тактичное предложение, правда, Элли?
Мне так не показалось. В ресторане останутся только стоячие места, потому что вся гостиница сбежится на нас смотреть. Если бы Бен знал по себе, что такое быть толстым, он бы с гораздо большим смятением отнесся к разломанной мебели.
– Ненаглядная, – прошипел он мне в ухо, – это же номер для новобрачных. Остальные гости просто позеленеют от зависти!
В девять часов мы сидели в ресторане, выставленные на всеобщее обозрение между двумя греческими колоннами под бриллиантовым блеском люстр. Даже укрывшись за салфеткой, я точно знала, что все на нас глазеют. Бен же вовсе не собирался прятать голову в песок. Он громко заказывал по-французски из чисто английского меню. Официант с черной, словно нагуталиненной, головой испарился на кухню за кашей для Бена и яйцом всмятку для меня.
Откинувшись на стуле, Бен постучал по столу чайной ложечкой.
– Элли, солнышко, разве обязательно было поднимать такой шум ради того, чтобы тебе принесли маленькое яичко? Я подумал, ты еще попросишь беднягу взвесить его.
Я вынырнула из-за салфетки.
– Для меня это важно. Калории счет любят…
– Дорогая, тебе не кажется, что ты ступила на путь фанатизма? Дни напролет ты копаешься в диетических страничках модных журналов, прикидывая, от чего бы еще отказаться за завтраком или
