сорок лет, а венчал их разве что заяц вокруг ракитова куста!
– Не может быть!
– Да, с непривычки жутковато, – скорбно согласилась я.
– Не то слово! При том, что старушенция до сих пор, кажется, считает, будто детей находят в капусте, и бегает в церковь каждые пять минут!
– Из Легиона Марии ее выгонят взашей, это уж как пить дать! – Миссис Мэллой тяжко вздохнула. – Католическая церковь в таких вещах шуток не признает. Я наслышана от миссис Корнишон. Она ведь сама была католичкой, пока не пришла поденщицей к викарию и решила, что для продвижения по службе перейдет в англиканскую церковь.
– Вот лицемерка!
Я сообразила, что Фредди имеет в виду Мамулю, и поспешила встать на ее защиту:
– Она сама возвела психологический барьер и убедила себя, что безгрешна перед церковью.
– И ты позволила ей спать в одной постели с ее дружком! Ты хоть подумала, какое влияние это окажет на моральные устои твоих невинных крошек! Элли, в какую пропасть мы катимся?! – Фредди скорчил печальную мину.
– Меня не спрашивай! Я иду спать!
Я была уже в дверях, когда Фредди задал очередной вопрос, к счастью не имеющий отношения к моим грешным родственникам.
– Я тебе по-прежнему нужен на ярмарке?
– Что-что?.. Ах да! Я же просила тебя собрать деньги за аренду палаток? В кабинете на столе список возможных жертвователей на этот ужас. Если бы ты стартовал на этой неделе, я была бы тебе очень признательна. Спокойной ночи, Фредди и миссис Мэллой.
– Если Бену надо поплакаться в жилетку, так я тут, не забудь! – великодушно предложил кузен, и я поплелась на второй этаж, где мой муж, увы, не ждал меня, затаив дыхание.
Бен лежал на нашей старинной двуспальной кровати: ноги вытянуты, руки сложены на груди. Словно больничная сиделка только что обрядила его в последний путь… Похоронную атмосферу комнаты усугубляли парные вазы с цветами на каминной полке. Надо признать, что даже в состоянии этакого трупного окоченения Бен выглядел невероятно привлекательным. Я всегда считала, что в черном шелковом халате и с легкой небритостью Бен просто неотразим.
– Это ты, Элли?
Не открывая глаз, он осторожно сел, словно больной, которому впервые после операции разрешили самостоятельно наведаться в туалет.
Стараясь не смотреть на соблазнительные завитки на его груди, я сурово заговорила:
– Понимаю, у тебя был тяжелый день, но подумай о своей матери!..
– Я сидел возле нее, пока она не заснула.
– Мой отважный рыцарь!
– Изо всех сил стараюсь быть на высоте, Элли, но это так тяжело! – Бен притянул меня поближе и запустил руки в мои волосы. – Видишь ли, я всю жизнь смотрел на отца снизу вверх…
– Экая чушь! Да он на голову ниже тебя!
– А мне казалось – на полголовы, – растерялся Бен. – Но суть не в этом. Я всегда считал отца незыблемым приверженцем истины, а теперь…
– Только не это! – Я заглянула в его бездонные сине-зеленые глаза. – Только не говори, что вся их жизнь – сплошная ложь.
– Что же, считать их несчастными влюбленными?
– Именно! Чем горевать о прошлом, надо постараться соединить их. У истории обязательно должен быть хороший конец!
– Но они упрямы, как стадо ослов.
– Как и все мы. – Я стянула платье. – Но должен же быть выход из этой ситуации!
– Выход надо найти ради общего блага, – вздохнул Бен. – Потому что, как бы сильно я ни любил Мамулю, меня дрожь пробирает, едва подумаю, что она может поселиться с нами.
– Как я тебя понимаю. – Мой голос звучал глухо не только от уныния: я как раз надевала через голову ночную рубашку.
– Может, мне оседлать скакуна и отправиться на поиски Папули в глухую ночь?
– Нет-нет, им надо побыть врозь. А завтра мы что-нибудь придумаем. Пока у меня одно предложение: начать с утра обзванивать окрестности в поисках раввина и попа, согласных в четыре руки обвенчать их.
– Любимая! – Бен подхватил меня и положил на кровать. – Умей ты хоть капельку готовить, я был бы в твоих руках как воск.
– Обед получился ужасный, правда?..
– Да, но я ведь типичный закомплексованный мужчина. Если бы ты готовила не хуже меня, я бы чувствовал себя не в своей тарелке. Так что ты лучше развивай свои прочие многочисленные и непревзойденные таланты!
– А знаешь, о чем я только что подумала?
