День выдался тяжёлый, и мысли мои расползались в разных направлениях. То я рисовала картины из шпионских романов. То представляла наёмного убийцу, которому отвергнутый любовник или бывший муж заплатил за убийство Харриет. Может, она связалась с папой потому, что чувствовала себя в большей безопасности, когда рядом мужчина? А что, если – я чуть не споткнулась на последней ступеньке – эти негодяи теперь охотятся за папой, потому что он, сам того не подозревая, знает что-то этакое? Мне вдруг вспомнился человек, который толкнул отца на эскалаторе. И как его спутник подхватил чемодан отца. Можете сколько угодно уверять, будто я окончательно спятила! Но ведь в жизни всякое бывает… Разве моя мама не погибла, упав с лестницы над железнодорожными путями? Так что папа вполне мог, сам того не ведая, впутаться в какую-нибудь опасную историю.
Гулкий стук вернул меня к действительности. Это Бен споткнулся о чемодан, оставленный кузеном посреди лестничной площадки, которую мы несколько возвышенно называли галереей. На «галерее» настаивала миссис Мэллой. Наверное, мечтая, что её портрет когда-нибудь украсит стену и публика с путеводителями в руках станет перегибаться через бархатные канаты, тщетно надеясь проникнуть в тайну загадочной улыбки. А вот в тревожном вопле моего папы не было ровным счётом ничего загадочного – споткнувшись, Бен едва не выронил уродливый глиняный горшок, громко именуемый погребальной урной.
– Ух ты! – Фредди мотнул головой, едва не заехав мне в глаз своей косицей. К счастью, графин с бренди в его руках не шелохнулся.
– Не самое удачное место для чемодана, – пробурчала я.
– А где я должен был его поставить, милая кузина? – обиженно вопросил он.
– Например, у двери в комнату.
– Но я понятия не имею, какие апартаменты вы отвели дядюшке Морли.
– Вы что, до утра там собираетесь пререкаться?
Голос Бена звучал невероятно устало, и только тут до меня дошло, что для него это тоже был не самый лучший день. Он ждал поездки во Францию, даже больше, чем я. И вот в мгновение ока пришлось смириться с тем, что весёлый Париж сделал ручкой, а наше жилище превратилось в подобие морга.
Открыв ближайшую дверь, я сказала:
– Думаю, папа может устроиться здесь. Кровать застелена, а из окна открывается чудесный вид на море.
Последнее замечание было на редкость глупым. Отец находился в безутешном состоянии, и не стоит поощрять его свести счёты с жизнью, выкинувшись со второго этажа. После смерти мамы он поговаривал о самоубийстве, но решил повременить и сбросить несколько фунтов, дабы мне не пришлось тратиться на большой гроб, хотя прежние размеры моего заботливого родителя не превышали и пятой части его нынешних. К счастью, мрачные думы быстро оставили тогда папу. Вероятно, не последнюю роль сыграло замечание тётушки Лулу, которая глубокомысленно сказала, что, должно быть, моя мама сейчас вовсю устраивает карьеру на том свете и не стоит ей мешать. Тётя Лулу, может, и была полной кретинкой, но на неё иногда находили минуты озарения. Воспоминание о том, что папа тяжело переживал мамину кончину, немного приободрило меня.
Мы вошли в комнату, выдержанную в бежевых тонах. Обстановка была совершенно нейтральной, я бы даже сказала безвредной, но папа, словно рассерженный медведь в клетке, тут же принялся рыскать между кроватью и туалетным столиком, не сводя глаз с Бена, прижимавшего к животу глиняную кринку с прахом несравненной Харриет.
– В чём дело, дядюшка Морли? – Фредди водрузил поднос с графином на сундук, который служил столом, и, бесцеремонно оттолкнув меня, шлёпнулся в единственное кресло.
– Харриет эта комната не понравилась бы. – Папа недовольно причмокнул.
– Это почему же?
Меня так и подмывало сказать, что отныне Харриет несколько ограничена в своих претензиях, но, поскольку среди нас находился глиняный горшок, я воздержалась от грубостей.
– Ей не понравилась бы эта картина с лисьей охотой.
– Неужели у Харриет начисто отсутствовал инстинкт убийцы?
– Харриет была хрупким цветком жизни! Она ненавидела насилие! – Глаза отца яростно сверкнула. – Помню, как однажды вечером мы сидели в той самой пивнушке, где впервые встретились, и Харриет тихо прошептала, что не любит причинять людям физические страдания. Я тогда слегка подивился, она ведь и мыши не могла обидеть, не то что человека.
Папа отобрал у Бена горшок и принялся нежно поглаживать его шершавые бока. Несколько минут мы молча глазели на него, не решаясь вернуть на землю. Но вот он поставил урну на тумбочку и некоторое время с нежностью созерцал её, после чего послал горшку воздушный поцелуй.
– Приятных снов, любимая.
С этими словами папа рухнул на кровать и обессилено смежил веки.
– Не перестарайся с бренди, Бентвик, – слабо проговорил он.
– Ни в коем случае.
Бен занялся бренди, а я сунула нос в шкаф, дабы убедиться, что там нет никаких скелетов. Из коридора деликатное верещание – это дал о себе знать телефон в нашей спальне. На этот раз уж точно Мамуля с Папулей спешат доложить о наших детках. Скорее всего, отпрыски давным-давно крепко спят, но моё материнское сердце забилось быстрее. А вдруг Роза подавилась соской? Или Эбби надела на голову кастрюлю? Или Тэм выпрыгнул из окна со скатертью в качестве парашюта?..
Телефон перестал звонить.
– Наверное, Фредди взял трубку.
– Да, но… – я направилась к двери.
