— Ну, пока он говорит, что Эмиль на западе.
— На западе?
— Он так говорит, — сказал Джейк, увидев в зеркале ее озабоченное лицо. — Не беспокойся, согласится. Он просто хочет немного попикироваться.
— Он тебе не верит, — все еще взволнованно сказала она.
Джейк повернулся к ней:
— Он мне верит. Он ведет свою игру, вот и все. Так что мы играем по его правилам. — Он взял ее за плечо. — А теперь прекрати. Я сказал, что вытащу Эмиля, и я его вытащу. Именно так. Он из тех парней, которым сначала нужно немного разговеться, чтобы растопить лед.
Она отвернулась.
— Правда? Только ужин и все?
— И все.
— Тогда почему ты берешь оружие?
— Ты в последнее время видела «Адлон»? — Она непонимающе посмотрела на него. — Там полно крыс.
Глава семнадцатая
Все пошло наперекосяк с самого начала. Русские непонятно зачем установили контрольно-пропускной пункт у Бранденбургских ворот. И пока Джейк предъявлял пропуск и миновал КПП, он уже опоздал. Потом он потерял время, пытаясь найти путь в опустошенном остове отеля «Адлон», пока, наконец, его не спас человек в форменной визитке, появившийся из темноты, как призрак прошлых дней, гостиничный портье без стойки. С учетом разрушений было просто чудом, что тут вообще кто-то жил. Вестибюль и главный корпус, выходящий на Линден, были разрушены, но среди груд обломков была расчищена ухабистая дорожка к заднему крылу отеля. Администратор повел его по ней, освещая путь фонариком, мимо небольших куч кирпичей, переступая через них так, будто их не успела убрать горничная. Потом они поднялись по служебной лестнице и попали в слабо освещенный коридор. В конце коридора располагалась такая же сюрреалистическая, как и весь отель, ярко освещенная столовая, где было полно военных в советской форме и официантов в белых куртках — они разносили заказанные блюда по столикам. Открытые окна выходили на зияющую яму, когда-то бывшую садом Геббельса. Сикорский сидел у одного из таких окон и курил, выпуская дым в ночной воздух. Джейк направился было к нему, когда кто-то схватил его за рукав.
— Ты что тут делаешь?
Джейк, до этого момента даже не понимавший, насколько он напряжен, вздрогнул от неожиданности.
— Брайан, — сказал он ошеломленно: багровая физиономия тоже отдавала неким сюрреализмом, абсолютно чужая для этого места. Англичанин сидел за столиком с двумя русскими военными и бледным гражданским.
— Не ради еды, надеюсь. Хотя Дитер рекомендует здешнюю кольраби. Выпьешь?
— Не могу. У меня встреча. Интервью.
— Тогда интереснее этих людей ты не найдешь. Брали Рейхстаг. Вот этот парень фактически водрузил флаг.
— Конечно.
— Ладно, он говорит, что водрузил. Это одно и то же. — Он оглядел зал. — А это не Сикорский?
— Занимайся своим делом, — сказал Джейк.
— Ничего ты у него не выудишь. Человек — кремень. Ты потом в пресс-центр? Там ожидается пирушка.
— По какому поводу?
— Ты что, не слышал? Восходящее Солнце закатывается. Ждут только каблограммы. Все трудности позади, можно и отметить, верно? Шесть проклятых лет.
— Да, все позади.
— Твое здоровье, — сказал Брайан, переводя взгляд на Сикорского. — Будь осторожен. Этот человек и своих убивает, на самом деле.
— Кто говорит?
— Все. Спроси у него самого. — Он осушил бокал. — Нет, лучше не надо. Просто будь осторожен.
Джейк сжал ему плечо и отошел. Сикорский уже встал из-за столика и ждал его. Руки он не подал, просто кивнул, когда Джейк снял фуражку и положил рядом с его, козырек к козырьку, как будто головные уборы тоже ожидало противостояние.
— Коллега? — спросил Сикорский, садясь.
— Да.
— Слишком много пьет.
— Просто прикидывается. Старый журналистский прием.
— Англичане, — сказал Сикорский, стряхивая пепел. — Вот русские пьют по-настоящему. — Он налил рюмку водки и подвинул бутылку Джейку, взглянув на него ясными и трезвыми глазами. — Ну, мистер Гейсмар, вот вам встреча. Но вы молчите. — Он пыхнул папиросой, не спуская с Джейка глаз. — Что-то не так?
— Впервые смотрю на человека, который пытался меня убить. Странное чувство.
— Тогда вы не были на войне. Я смотрел на сотни таких. Они, конечно, тоже смотрели на меня.
— Включая русских? — спросил Джейк, проверяя реакцию. — Я слышал, вы и своих убивали.
— Не русских. Саботажников, — сказал он равнодушно.
— Дезертиров, вы хотите сказать.
— В Сталинграде дезертиров не было, только саботажники. Не было выбора. Вы это хотите обсудить? Войну? Вы ничего об этом не знаете. Фронт держали мы. Пулеметы впереди, пулеметы сзади. Мощный стимул воевать. Надо было победить. И мы победили.
— Некоторые.
— Позвольте мне рассказать вам одну историю, если интересно. Нам нужно было снабжать линию фронта через Волгу. А немцы обстреливали берег с обрывов. Мы разгружаем баржи, а они палят по нам. Но разгружать-то надо. Тогда мы использовали мальчишек. Не солдат. Мы использовали детей.
— И?
— Они стреляли и по ним.
Джейк отвел взгляд.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что вы, скорее всего, не знаете, что это такое. Вы не знаете, что нам приходилось делать. Мы должны были стать стальными. Пара саботажников? Ерунда. Пустяк.
— Интересно, они тоже так думали?
— Вы впадаете в сентиментальность. Мы не могли позволить себе такую роскошь. Эй, — окликнул он проходящего мимо официанта и передал ему несколько карточек. — Две. Боюсь, меню тут нет. Вам щи нравятся?
— Одно из моих любимых блюд.
Сикорский поднял брови, а затем махнул рукой, отпуская официанта. — Гюнтер тоже так говорит. Любит пошутить. Циник, как и все сентиментальные люди.
— Вы говорили с ним обо мне?
— Конечно. Он такой странный и противоречивый. Упрямый. Так что вы хотели? Я так и не знаю.
— Вы ему тоже платили?
— Чтобы поговорить о вас? — Тонкая улыбка. — Не беспокойтесь. Он не продажный. Вор, но не
