— Что?
— Его кончили здесь. Он не
— О чем ты говоришь?
— О Талли. Он никогда не был в Потсдаме. Где-то в другом месте. У тебя есть карта?
— Карт нет ни у кого, кроме военных, — сказала она, все еще озадаченно наблюдая за его лицом.
— У Гюнтера есть. Так, давай возвращаться, — сказал он нетерпеливо и, повернув румпель, сделал круг. — Течение. Почему я об этом не подумал раньше? Моисей. Боже, это случилось именно здесь. Спасибо тебе. — Он послал ей воздушный поцелуй.
Она кивнула, но не улыбнулась, а нахмурилась, как будто померк солнечный день.
— Кто такой Гюнтер?
— Полицейский. Мой друг. Он тоже не подумал об этом, а ведь он должен знать Берлин.
— Ну не водные же пути, — ответила она, посмотрев на озеро.
— Но ты же сообразила, — улыбнулся он.
— Тогда мы все полицейские, — сказала она и опять подставила лицо солнцу. — Нет, не получится. Посмотри, как тихо. Мы пока не можем вернуться.
Но идея, похоже, заработала, набирая темп, не желая ждать, и через несколько минут поднялся легкий устойчивый бриз, который во мгновение ока домчал их до яхт-клуба.
Гюнтер был дома, в Кройцберге, трезвый и выбритый. Даже в комнате было прибрано.
— Новая жизнь? — спросил Джейк, но Гюнтер, не обращая на него внимания, уставился на Лину.
— А это, должно быть, Лина, — сказал он, пожимая ей руку. — Теперь я понимаю, почему герр Брандт так стремился попасть в Берлин.
— Но не в Потсдам. Он туда не ездил. Я имею в виду Талли. Вот, посмотрите, — сказал Джейк, подойдя к карте.
— Американские манеры, — сказал Гюнтер Лине. — Хотите кофе? Только что смолол.
— Спасибо, — ответила она. Они оба придерживались формального ритуала.
— Он жить без кофе не может, — заметил Джейк.
— Я — немец. Сахар? — Он налил чашку и показал ей на кресло с подставкой для книг.
— Хафель течет на юг, — сказал Джейк. — Труп приплыл в Потсдам. Сегодня мы были на озере. Оно течет в эту сторону. — Он провел рукой по карте вниз. — Так он оказался здесь.
Гюнтер секунду постоял, оценивая сказанное, затем подошел к карте и стал изучать левый угол.
— Итак, никакого русского водителя.
— Не было. Это дает ответ на вопрос «где».
Гюнтер поднял брови.
— И из-за этого вы так взволнованы? Раньше у вас был только Потсдам. Теперь весь Берлин.
— Нет, где-то здесь, — сказал Джейк, очерчивая круг вокруг озер. — Должно быть тут. Тело через город не повезешь. Надо быть рядом, чтобы это пришло в голову. Где от него можно быстро избавиться.
— Если только это не запланировали заранее.
— Тогда вы должны быть
Гюнтер кивнул.
— Ответ на все вопросы, — сказал он и повернулся к Лине. — Наш герр Гейсмар — эксперт по преступлениям, — сказал он любезно. — Кофе вкусный?
— Да, эксперт, — сказала Лина.
— Я ждал этой встречи, — сказал он, присаживаясь. — Вы не возражаете, если я задам вам вопрос?
— Где-то здесь, — говорил Джейк, стоя у карты, приложив руку к карте, где было озеро.
— Да, но где? — спросил Гюнтер через его плечо. — Тут много миль, вокруг этих озер.
— Меньше, если исключить вот эту часть. — Джейк отсек рукой западный берег. — Кладов не входит, он в русской зоне. — Он переместил руку и закрыл нижнюю часть. — Потсдам исключаем. Где-то вот тут. — Он провел пальцем от Шпандау до Ванзее, порядочный кусок Груневальда. — Куда он мог поехать?
— Человек, который говорит только по-английски? Я бы предположил, что к американцам. Судя по моему опыту, они предпочитают это.
Целендорф. Джейк переместился через лес. Карта под его рукой ожила. Кронпринцалле, штаб. Пресс-центр. Гельферштрассе. Комендатура, через улицу от института кайзера Вильгельма, связь с Эмилем. Но ИКВ закрыт, уже много месяцев окна темны. Прямо в Груневальд?
— Какой вопрос? — сказала Лина.
— Простите, я отвлекся. Один маленький момент. Меня интересует период времени, когда муж приезжал за вами. В ту последнюю неделю. Знаете, я тогда был в Берлине —
— Да.
— Такая неразбериха. К тому же мародерство, — сказал он, покачивая головой, как будто ему и сейчас было стыдно за такое поведение. — Интересно, подумал я, как вы узнали, что он был здесь? Вы с ним виделись?
— По телефону. Он все еще работал, даже в то время.
— Помню. Воды не было, но телефон работал. Значит, он позвонил?
— От своего отца. Он хотел заехать за мной, но на улицах…
— Да, было опасно. Русские там были?
— Еще нет. Но рядом. Где-то между нами, полагаю, а какая разница? Это было невозможно. Немцы вели себя так же отвратительно, стреляли в каждого. Я боялась выйти из больницы. Считала, что там я по крайней мере буду в безопасности. Даже русские не…
— Для него это было ужасно. Быть так близко. После того, как он столько проехал. Я думаю, что башня ПВО рядом с зоопарком все еще была безопасным местом, но он, возможно, не знал об этом. И не пошел тем путем.
Лина взглянула на него:
— Не надо его винить. Он не трус.
— Что вы, дорогая, я никого не виню. Не за ту неделю.
— Я хочу сказать другое. Это я попросила его не приходить.
— Ага.
— Это я струсила.
— Фрау Брандт…
— Это действительно так. — Она опустила голову и отпила кофе. — Я боялась, что нас обоих убьют, если он задержится. Я не хотела еще одной смерти. Приезжать тогда было сумасшествием — времени не оставалось. Я сказала ему: уезжай с отцом, пока не поздно. Я же не хотела уезжать. Мне было все равно. Глупо, но это так. А зачем вы об этом спрашиваете?
— Но его отец тоже не уехал, — сказал Гюнтер, не ответив. — Только документы. Он говорил о них?
— Нет. Какие документы?
— Жаль. Меня интересуют эти документы. Думаю, именно из-за них ему дали автомобиль. Вы же
