— Еще чего захотели! Я говорю об английском фунте. Право, возьмите собачку, а?
— Пусть подрастет.
— До?
— До двух с половиной фунтов.
— Тяжела будет! Кто там ее читает, вашу «Вечернюю».
— Кому надо — прочтут.
— Гм! Ну, и ежели мой пес два фунта потянет?
— Эх! Ну, ладно. Сделано.
Собака поднялась на задние лапы и прыгнула в рецен-зентову будку, устроенную в жилетном кармане.
— Куш! — сказал рецензент, хлопнув себя по карману.
Я вздохнул.
— А вы знаете, я ведь и в заграничные газеты корреспондирую.
— Ну-с?
— Так вот я хотел сказать: с нашей российской точки зрения я имею вполне достаточные данные быть довольным вашей пьесой. Но за границей… сами знаете… другие условия… иной уклад жизни.
— Другие условия? Понимаю. Ну, что ж. На том свете тоже другие условия, — деликатно возразил я.
— Что вы хотите этим сказать?
— Да то: вот теперь я, скажем, драматург, а на том свете, может быть, углем буду торговать.
Рецензент был очень догадлив.
— Так-так! Значит, вам на том свете угольки понадобятся?
— Я думаю.
— Хорошо-с. Так вы дайте мне рублей сто авансом, а я вам там верну — самыми лучшими, высшего сорта угольками.
— Ну что вы! Куда мне столько! Я ведь в розницу торговать буду. Если на 25 поставите — и то за глаза хватит. Тем более что у меня много и других поставщиков.
Он добродушно засмеялся.
— Ну что с вами делать! Поставщиков всегда утесняют. Согласен!
Отошел он от меня довольный.
Из настоящей статьи видно, что успех пьесы зависит не только от критиков, но и от: 1) личных друзей Чехова;
2) любителей собак;
3) поставщиков угля.
И, кончая свою статью, скажу я свое последнее слово:
— Аминь!
Что значит в переводе:
Истинно так.
В летних садах
Перед открытой сценой в толпе я вижу двух людей…
Один — личность совершенно ординарная, зато другой сразу приковывает к себе внимание вдумчивого человека. По виду он приказчик обувного или писчебумажного магазина, а на лице у него написано, что он раз и навсегда решил все жизненные вопросы и на этом почил. Отупелый взгляд и срезанная задняя часть головы подчеркивают, что этого человека не собьешь с занятой им позиции.
И действительно:
— Ну, скажи же, скажи ты мне, — нудится и юлит около него ординарный человек. — А вот как ты это поймешь, — я в Вилла-Родэ видел: выходит человек с куклой, бросает ее об земь, топчет, снимает ей голову, опять приставляет, а напоследок, оказывается, что кукла-то эта — настоящий человек, с живой головой. Это каким путем?
— Электричество, — веско отвечает приказчик, разрешивший все жизненные вопросы.
— Да-с? Электричество? Ну а как вы объясните сей факт, милостивый государь, что этот велосипедист влезает на одно-одинешенькое колесо и на нем с лестницы скатывается? Тоже электричество?
Непонятно, почему ординарная личность так волнуется; вероятно, потому, что это — столкновение двух мировоззрений и характеров: пытливой, мятущейся, ищущей разрешения мировых загадок души, — и души, уже все постигшей, все себе объяснившей.
— Как ты об этом колесе поймешь?
— Электричество.
— Электричество? Да-с? Вы так думаете? Где же тогда проволока, соединенная со станцией?
— Беспроволочное. Воздушные волны.
— Воздушные волны? А то, что человек давеча на кровати аршин на пять подпрыгивал — и это электричество?
— Электричество.
— Ну, так я после этого с тобой и разговаривать не желаю.
— И не надо. Раз ты не можешь рассуждать научно — не разговаривай.
Но незначительный человек не может успокоиться. Его сердце раздирают обида и сомнение.
— Ну, допустим, даже влияние системы электричества на механические предметы обихода, но живой организм?! Изволили видеть, тут же на открытой сцене тюленей? Этакий дурак, да носом шар перебрасывает. Да ведь как! Не в обиду ему будь сказано — совершенно прекрасно. Значит, тюлени тоже электрические? Это как, а?
— Тюлени не электрические. А шар — да. Электричеством в действие приводится.
Незначительный человек оскорбленно улыбается. Тщетно бьется эта маленькая пытливая душа о стену, воздвигнутую так мощно его противником.
Страшное напряжение мысли — и незначительный человек снова оборачивается с торжествующим лицом к замкнувшемуся в себе приказчику.
— Вот тебе дрессированные слоны… Как вы поймете это, если этакая машинища танцует, ходит на задних лапах и разговаривает с помощью хобота и криков по телефону. Это что же, по-вашему, — слонячье электричество?
— Если бы ты знал, что такое животный магнетизм, происходящий с помощью электрических волн, ты бы не разговаривал. А телефон, по которому говорит твой слон, тоже из чего состоит? Из электричества.
— Он не мой слон. Можешь сам его на шею себе подвесить!
Незначительному человеку жарко, душно и обидно, а противник его спокоен. Живется ему, очевидно, легко. Все понятно, все объяснено, беспокоиться не о чем.
Кажется, в глубине души я ему немного завидую.
В седьмом ряду сидел молодой господин в зеленой шляпе, белых перчатках и клетчатых брюках… Приехал он вчера из Елабуги и поэтому робко озирался при всяком новом появлении зрителя одного с ним ряда, а при виде суетившегося капельдинера в десятый раз засовывал пальцы в жилетный карман с целью убедиться, не утерян ли купленный им билет?
В Елабуге молодой господин вел себя очень нравственно, а приехавши в Петербург, решил вести себя безнравственно и сегодня предполагал окунуться в омут столичного разврата, на что отложил из оставшихся на обратную дорогу 14 рублей.
— Я думаю, хватит, — размышлял молодой господин, причем сердце его замирало от предчувствия
