поделаешь, надо идти домой — где его ждут кричащие голодные дети, больная жена и холодная постель…
Чувствуя себя ужасно несчастным и не желая встречаться с веселящимися соседями, Рив выбрал темную тропинку в обход деревни, но тут же наткнулся на какого-то прохожего, который, видимо, тоже стремился обойти праздничные костры. Это был высокий мужчина, закутанный в черный плащ с капюшоном, который он так низко надвинул на лоб, что было невозможно разглядеть его лицо.
— Черт тебя возьми, парень! — выругался Рив. — Почему бы тебе не откинуть капюшон и не посмотреть, куда идешь?
Он уже собрался пройти мимо, но незнакомец неожиданно схватил его за руку.
— Извини, дружище, — раздался глухой голос из глубины капюшона. — Кажется, именно ты-то мне и нужен.
Тревитан уже открыл было рот, чтобы отправить нахала куда подальше, но что-то в облике незнакомца заставило его замолчать. Властность, яростная энергия… И еще рука, которая мертвой хваткой вцепилась в его руку. Пальцы были длинными, костлявыми, как у скелета, обтянутого кожей, и такими же ледяными, но при этом отличались неожиданной силой. Рив не слишком-то верил в сказки о колдунах и оживших мертвецах, но тут даже у него по спине пробежал холодок.
— Что… что вам от меня надо?
— Всего лишь кое-какую информацию. К огромному облегчению Рива, незнакомец отпустил его, и он сразу отступил на шаг, потирая запястье.
— Мне сказали, что доктор Валентин Сентледж больше не живет в замке на скалах.
— Да, верно. Он обосновался в небольшой хижине недалеко от деревни. Наверное, чтобы было проще совать свой нос в супружеские постели честных…
Рив оборвал себя, нервно облизав губы. Что, если этот живой скелет — старый друг чертова доктора?
— И где же находится эта хижина? — спросил незнакомец.
— Как раз по этой дороге, в полумиле отсюда, если держаться ближе к берегу. Дом с шиферной крышей. Его еще называют…
— Неважно, я помню это место.
— Так вы бывали здесь раньше?
Любопытство пересилило страх, и Рив чуть подался вперед, чтобы получше разглядеть лицо в тени капюшона. Но лучше бы он этого не делал. Темные глаза, в которых не было ни малейшего признака души, яростно сверкнули на белом, как смерть, лице, почти полностью заросшем косматой бородой. Рив отпрянул назад и, споткнувшись о камень, тяжело упал на землю. Внезапно его охватил жуткий страх. Судорожно пытаясь подняться, он запутался в колючих ветках кустарника и поранил руки, а когда сумел все-таки встать на ноги, обнаружил, что бежать-то уже не от кого. Он вновь был один на тропинке; незнакомец в капюшоне растаял в темноте, будто его и не было вовсе. А может быть, и вправду не было?…
— Вот дьявольщина! — пробормотал Рив.
Он понял, что дрожит, волосы на шее и на лбу взмокли от пота. Видит бог, он никогда не был суеверным. Но только если его соседи собирались с помощью песен и танцев вокруг костра держать дьявола подальше от деревни, им следовало бы плясать чуточку старательнее…
Жилище Вэла, известное у местных жителей под названием Дом на берегу, действительно располагалось совсем близко от берега моря. Это был видавший виды серый, унылый в своем одиночестве коттедж. Его ближайшими соседями были песчаные дюны, пучки прибрежной травы да чайки, чьи пронзительные голоса вместе с шумом прибоя только и оживляли здешнюю тишину. Дом был погружен во тьму, лишь слабо светилось окно библиотеки с задней стороны. Стены этой комнаты были так тесно заставлены полками, что библиотека напоминала маленькую пещеру в книжной горе.
Джим Спаркинс зажег еще несколько свечей, затем обошел всю комнату, чтобы убедиться, плотно ли закрыты ставни, предохраняющие от порывов морского соленого ветра.
— Не очень-то мне нравится оставлять вас одного сегодня ночью, сэр, — сказал Джим, украдкой взглянув на хозяина, расположившегося в большом кресле у камина.
Вэл Сентледж откинулся на подушках, его больная нога была удобно устроена на скамеечке, трость с костяным набалдашником стояла рядом, у руки. Теплая шерстяная шаль была накинута на колени, в руках он держал раскрытую книгу. Однако за последние полчаса Вэл едва ли что-нибудь усвоил из описания лекарственных трав. Он сидел, уставившись в очаг, но вместо сверкающих язычков пламени видел залитый лунным светом осенний сад и девушку, глядящую на него с отчаянием в глазах.
«Это моя боль, Вэл Сентледж. Не твоя!»
Ах Кейт, Кейт!… Вэл подавил тяжелый вздох. Он прекрасно знал, как вела себя девушка, когда ей было очень больно. В эти минуты она была похожа на тех диких раненых животных, которые стремятся убежать от всех, спрятаться и зализывать свои раны. Но от него, от Вэла Сентледжа, она никогда прежде не убегала. И эта мысль причиняла ему невыносимую боль.
С того самого вечера Кейт избегала его. Целых два дня! Когда он на следующий день зашел к Кейт, чтобы справиться о ее самочувствии, та выслала к нему служанку, которая сообщила, что молодая леди не принимают. У них голова болит…
Голова болит! Вэл посмеялся бы над нелепостью этого утверждения, если бы не беспокоился о ней так. Его Кейт вообще не знала, что такое головная боль, хотя… Вэл потер лоб… хотя была мастером вызывать головную боль у других.
— Сэр! Доктор Сентледж!
Вэлу потребовалось несколько секунд, чтобы отвлечься от своих беспокойных мыслей и вернуться к действительности. Он вопросительно взглянул на долговязого слугу.
— Да? Ты что-то сказал, Джим?
— Ну да, я сказал, что не хочу оставлять вас одного, особенно сегодня ночью, в Хэллоуин.
— Почему? Уж не думаешь ли ты, что какой-нибудь злой гоблин заберется сюда по трубе и утащит меня? Грубоватое лицо Джима расплылось в улыбке.
— Нет, сэр, сомневаюсь, что даже злой дух осмелился бы связываться с кем-нибудь из Сентледжей. Но вы отпустили Салли и Лукаса в деревню на праздник, и… и…
Джим смущенно замолчал, но ему и не надо было договаривать. Вэл и так его прекрасно понял. Кто-то же должен остаться, чтобы приглядывать за бедным хромым доктором!
Вэл с трудом подавил знакомую горечь. Видит бог, он должен был бы уже давно привыкнуть к постоянным заботам своих слуг, своих родственников и даже абсолютно незнакомых ему людей. И все-таки не мог. Единственным человеком, который полностью его понимал и никогда не относился к нему как к калеке, была Кейт.
— Думаю, что вполне могу сам себя обслужить хотя бы в течение нескольких часов, — довольно сухо сказал он. — Так что отправляйся, не то пропустишь весь праздник.
Джим открыл было рот, чтобы возразить, но Вэл резко оборвал его:
— Все, спасибо, Джим. Спокойной ночи.
И хотя Вэл был самым добрым и терпеливым хозяином на свете, слуги прекрасно знали, когда с ним не следует больше спорить.
— Спокойной ночи, сэр, — вздохнул Джим. Он неохотно направился к двери, несколько раз обеспокоенно оглянувшись, но все-таки ушел, хотя и выглядел при этом совершенно несчастным.
Вэл услышал, как хлопнула наружная дверь, и библиотека погрузилась в гнетущую тишину, прерываемую лишь потрескиванием огня в камине да похожим на стон скрипом ставней под резкими порывами ветра.
Вэл чуть поерзал в кресле, стараясь устроиться поудобнее. У него был сегодня тяжелый день — пришлось проехать много миль, чтобы посетить всех пациентов. Он так мечтал именно об этой минуте, когда сможет остаться совсем один, удобно устроившись у домашнего очага с книгой и стаканом бренди! Но теперь, когда он наконец достиг своей вожделенной цели, им овладело странное беспокойство.
Вэл нацепил на нос очки, собираясь почитать, но вскоре снова закрыл книгу. Может быть, это все оттого, что в доме слишком пусто и тихо? Хотя его и называли по привычке коттеджем, на самом деле это был довольно большой дом с бестолковой планировкой. В таком доме должны были бы сновать вверх и вниз
