бебере», самом древнем театре теней, и поныне ещё используют вместо кукол свёртки раскрашенного пергамента которые даланг показывает публике. Рисунки и расцветки пергаментных свёртков повторяют раскраску древнейших батиков. А некоторые мелодии гамелана носят наименования древнейших батиковых стилей — Писангбали, Кавунг, Скиратон и т. д. Нередко случается, что один и тот же художник-артист работает чантингом, ведёт представление ваянга и играет на музыкальном инструменте.
Подобная взаимозависимость наводит на мысль о том, что техника батика — чисто яванское явление. Ремесло это процветало главным образом на Центральной Яве. Княжеские дворы всемерно поощряли его, феодалы содержали большой штат работников, обновлявших гардероб придворных. В деревнях тоже изготавливали батик, причём над ним работали раньше, в основном, женщины, привнося в это занятие свойственное им терпение и вкус.
Современная индустриализация подкосила ремесленников, в особенности изготовителей батика. В начале нашего века появились набойки — «чап», позволяющие разом покрывать воском большие площади ткани. Чап облегчает работу и сокращает процесс крашения, ремесленнику уже нет надобности по три месяца раскрашивать один батик. Но одновременно в жертву индустрии были принесены эстетика и любовь к искусству. Современная химия позволила вырабатывать новые, более броские оттенки, отличающиеся от традиционных. Секреты красок, составлявших когда-то гордость мастеровых Центральной Явы, потеряны: прежде в каждой мастерской был
Тем не менее кое-где ремесло сохранилось. Батик различается по месту происхождения, говорят: «Это балийский писанг» или: «У меня гринсинг». То же относится и к рисунку. Ислам привёл к стилизации орнамента, поэтому каждое украшение становится символом.
Наши заметки о культуре центральных районов Явы будут неполными, если не упомянуть о предмете, символизирующем силу и могущество, — о крисе. Это длинный кинжал с прямым или волнообразным лезвием, которое расширяется у рукоятки, изукрашенной, словно нос корабля. Кинжал появился на Яве в VII— XII веках. Но лишь в эпоху Маджапахита крис распространился повсеместно, став державным знаком князей средневековья. Яванцы к тому же приписывают ему волшебную силу.
Техника изготовления криса была настоящим священнодействием. Оружейник, влачащий сегодня незавидное существование, в те времена пользовался большим престижем. Его называли «кьяй», т. е. мастер, господин. Во время изготовления кинжала мастерская превращалась в место жертвоприношений. Мастер-кузнец пользовался как обычным, так и метеоритным железом, содержащим никель. На наковальне отбивали вместе две железные полосы до тех пор, пока они не становились однородной массой. После этого оружейник вытравлял никель, в результате чего на лезвии выступал извилистый узор.
Изготовление криса часто сопровождалось на Яве и Бали чтением эпических поэм о первых кузнецах, героях-мастерах. Искусство обработки металла во всех древних обществах было связано с колдовством и волшебной властью. Кузнец был одновременно поэтом и шаманом. Он должен был передавать своё мастерство по традиции из уст в уста.
Рисунки на крисе призваны усилить действенность оружия. Как правило, на лезвии изображали змею; если лезвие прямое — значит, змея отдыхает, если извилистое — змея движется. Яванцы наделяют змею колдовскими свойствами. Поэтому лезвие криса погружали в голову или внутренности убитой змеи.
До появления ислама рукоять криса имела форму человеческой фигуры, да и сейчас она отдалённо её напоминает. Лезвие символизирует душу, ножны — тело. Когда крис вытаскивают из ножен, его нужно поднять над головой, упомянув при этом предков, которым он принадлежал. Оружие является средоточием семейного культа и переходит по наследству главе семьи. Раз в год крис торжественно натирают благовониями. Легенда гласит, что, если недостойный человек будет носить крис на поясе, кинжал сам повернётся остриём и вспорет ему живот.
Так под индуистскими и мусульманскими наслоениями открываются древние местные верования.
ВОСТОЧНАЯ ЯВА И МАДУРА
Из Суракарты в Сурабаю мы ехали дорогой, проходящей через западную часть Восточной Явы.
Широкая мутная Соло разделяет этот край с севера на юг. Её водный режим колеблется от двух кубических метров в секунду в сухой период до двух с половиной тысяч в сезон дождей. Течение питает ирригационную систему, построенную при голландцах. Соло остаётся и поныне поэтическим образом края: по преданию, в неё бросались доведённые до отчаяния неразделённой любовью. При выезде из Суракарты мы проехали по индонезийскому мосту вздохов. Дорога была забита буйволами, громыхавшими на выбоинах громадными повозками, по обочинам мелькали цветастые батики, звенели крестьянские песни, шла работа.
Короткий путь ведёт через Мадиун и Моджокерто. Но индонезийская армия оккупировала центральную часть Восточной Явы, район вулканов. Ходили слухи, что в здешних лесах скрываются коммунисты. Индонезийская компартия пользовалась широкой поддержкой среди бедных слоёв населения Восточной Явы. Сейчас патрули и отряды регулярных войск устраивали охоту на коммунистов, обыскивая глухие селения. До кровавых событий 1965 года в Индонезии насчитывалось около трех миллионов коммунистов. Что с ними стало?
В Мадиуне армия перерезала дорогу на Сурабаю, бесконечными проверками затрудняя передвижение. Решено было ехать по северному маршруту через лесную зону Боджонегоро. Индонезийцы неохотно селятся в лесу, особенно в густом и тёмном. Лес, по народному поверью, населён духами и разбойниками. Кстати, в последнее время там нередко вспыхивает стрельба, так что эти опасения не беспочвенны.
За лесом на рисовых полях виднелись обнажённые до пояса коричневые тела крестьян, головы были скрыты под широкополыми шляпами. Время жатвы. Солнце выбелило все кругом. На поля пришли женщины. Рисовые стебли, доходящие до плеч, они срезают «ани-ани»: это небольшой острый резак, насаженный на рукоять.
Лезвие так и мелькает в руках. Женщины и девушки, идущие сзади, собирают — стебель к стебельку — драгоценный урожай в тяжёлые снопики, а мужчины переносят их на коромыслах; рис шуршит в такт шагам. На убранном поле остаются сорняки, их выпалывают ребятишки; над охапкой травы едва торчат макушки. Небо пронзительной белизны, ни ветерка. Мы находимся в самом сухом районе Явы.
Административный округ Восточная Ява составляет скорее историческую провинцию, чем географическую единицу. Рельеф делит район на несколько неоднородных частей. На северо-западе размытые реками и выветрившиеся плоскогорья Рембанг и Кенденг покрыты тиковыми лесами. Они плохо держат известняковые и мергелевые почвы. Зато южнее, в долинах верхней Соло, Мадиун и Кедири покрыты богатым чернозёмом, позволяющим снимать по два урожая риса в год, а часто и сажать между ними сахарный тростник и кукурузу. Восточная оконечность Явы являет собой нечто среднее между северным засушливым берегом, стиснутым между морем и вулканическим массивом, и южным влажным побережьем, где разбиты плантации кофе и гевеи. В центре три вулканических массива вздымают коричневую шкуру острова; сверху, с самолёта, их кратеры выглядят словно голубые зрачки в глазницах. Население тесно сбилось в долинах.
Главный город Восточной Явы — Сурабая — второй по значению порт Индонезии. И едва ли не самый бедный город архипелага. Он вытянулся с севера на юг, вобрав в свои границы свыше миллиона человек — с 1930 года население утроилось. В городских кварталах обитает немало выходцев из других стран; наиболее многочисленны китайцы, за ними следуют арабы, и, наконец, выделяется старая еврейская колония. Как ни странно, подобное смешение не бросается в глаза на улице — люди предпочитают сидеть дома. В городе есть несколько широких проспектов, окаймлённых многоэтажными зданиями, но основная масса народа ютится в кампунгах.
В китайском квартале лачугнет. Стоят большие дома сбесчисленными комнатами, кухнями и коридорами. По ним можно бродить бесконечно. Внезапно в полумраке перед вами открывается пещера Али-Бабы: китайские фонарики, экзотические хвостатые рыбки в громадных зелёных аквариумах, антикварные редкости, выставленные на продажу. Ява сейчас, пожалуй, единственное место в мире, где можно найти фарфор династии Сун, подлинные статуэтки и вазы танской эпохи. Здесь же торгуют дивной мебелью железного дерева и, конечно, яванскими редкостями, собранными по всему острову, — среди останков рухнувших королевств найдено немало археологических шедевров.
