замужней женщиной, который приносил им только бесчестье и боль? Она видела те же эмоции, кипящие в глазах Ланса, которые часто мучили ее благородного рыцаря. Вина, ненависть к самому себе, сожаление.
Розалин никогда не могла утешить сэра Ланселота хотя бы прикосновением руки. Но Ланс… Ее сердце болело за него, она не смогла удержаться от того, чтобы пылко не обнять его за шею.
Ее импульсивный поступок, очевидно, удивил его, но Ланс немедленно ответил, сомкнув руки на ее талии.
— С чего бы это? — посмеиваясь, спросил он, пока не увидел мельком ее лицо. Розалин усиленно моргала, но не смогла сдержать обжигающие слезы.
— Розалин, — прошептал он, поймав одну сверкающую каплю подушечкой большого пальца, прежде чем та успела соскользнуть с ресниц. — Боже правый, женщина, я не собирался расстраивать тебя этой нелепой историей. Я думал, ты скорее будешь презирать меня, чем плакать.
Розалин энергично затрясла головой:
— Ели бы я собиралась кого-то презирать, то лишь эту злую женщину, Адель. Как она могла…
Но Ланс заставил ее замолчать, легко прижав кончик пальца к ее губам.
— Адель была много какой: пустой, безрассудной, эгоистичной, но едва ли злой. Я не был ее жертвой, моя милая. Я сам сделал выбор. А когда мужчина предпочитает страсть чести, он заслуживает того, чтобы платить за это сполна.
Точно также сказал сэр Ланселот. Но Розалин нашла это менее тревожащим, чем то, что Ланс искал оправдания Адель Монтерой. Возможно ли, что он хоть немного все еще любит ее? Эта мысль оказалась очень болезненной, чего Розалин совсем не ожидала.
— Эта Адель была очень красивой? — тоскливо спросила девушка.
— Разве я могу вспомнить, когда ты в моих объятиях?
— Ланс! — возразила Розалин в ответ на его поддразнивание. Она не хотела, чтобы он флиртовал с ней в такой момент. Но, когда она подняла на него глаза, ее дыхание остановилось.
Он не флиртовал. Никогда она не видела этого мужчину таким сосредоточенным и серьезным.
— Адель была привлекательной, соблазнительной, но это была просто красота. Ее лицо не принадлежало к тем лицам, которые мужчина обречен помнить вечно, даже в своих снах, — Ланс скользнул пальцами по изгибу ее щеки. — Лицам подобным твоему.
— С курносым носом и веснушками? — спросила Розалин с кривой улыбкой.
— Особенно с веснушками, — Ланс коснулся легким поцелуем ее переносицы. — И волосами цвета золота, — он поцеловал ее макушку. — И эти глаза, — прошептал он, касаясь губами ее век, — эти невероятно голубые глаза всегда заставляют мужчину совершать невозможные поступки, чтобы стать намного большим, чем он может быть. Ты уже заставила меня забыть так много прошлой боли. И убедила меня вместо этого вспомнить другие вещи.
— Например? — робко спросила Розалин.
Ланс смотрел вдаль, казалось, охватывая взглядом грубую красоту земли вокруг них: бескрайнее море, небо, скалистый берег, замок на самой вершине возвышающейся над ними скалы.
— Я начал вспоминать, как сильно любил это место, — сказал он. — И теперь я, кажется, не могу вспомнить, почему когда-то так страстно желал уехать. Когда ты здесь.
— Но я не была хорошей женой для тебя, — запинаясь произнесла Розалин. Совесть колола ее воспоминаниями тех свиданий в лунном свете. — Я даже не… не приходила в твою постель, — она жарко покраснела.
Ланс обхватил ее лицо ладонями.
— Это не имеет значения. О, я хочу тебя, Розалин. Не ошибайся насчет этого. Очень сильно, но лишь когда ты будешь готова. Я мог бы ждать тебя вечно, леди, если бы это было нужно.
Он посмотрел на нее таким теплым, ласкающим и таким знакомым взглядом. Она часто видела точно такое же выражение на лице сэра Ланселота. Всякий раз, когда он говорил, что любит ее.
Дрожа, Розалин отстранилась от Ланса, больше не в состоянии отрицать правду. Вэл был прав. Ланс любил ее. Она уставилась на его ботинки, не в состоянии поднять глаза, не зная, что сказать, ошеломленная не столько объяснением Ланса, сколько волной эмоций, поднявшейся в ее сердце.
Осознанием того, что где-то, когда-то в течение последних головокружительных недель она также влюбилась в Ланса.
Стрелки часов неумолимо приближались к полуночи, но Розалин все еще была в своей ночной рубашке. Платье и шаль, которые она выбрала для встречи с сэром Ланселотом, лежали на кровати.
Ветерок, залетавший в спальню через открытое окно, свежел, и Розалин закрыла створки, удивляясь, как все ее золотые летние дни могли превратиться в такую одинокую темную ночь, когда она должна принять мучительно решение. Склонившись к оконной раме, Розалин посмотрела на небо столь безжалостное и хмурое, что даже луна не отваживалась показаться. В воздухе ощущалось напряжение, как будто собирался шторм. Или это лишь смятение в ее сердце?
Как получилось, что она запуталась в такой ситуации? Многие женщины позавидовали бы ей: двое отважных, красивых мужчин влюбились в нее. Когда-то она сама посчитала бы это романтичным.
На самом деле, здесь не было никакой романтики. Это было ужасно, потому что кто-то в конечном счете оказался бы несчастным. Она не принадлежала к тем женщинам, которые могут отвечать на любовь двух разных мужчин.
Розалин всегда любила своего отважного сэра Ланселота, сначала как легенду, потом как печального, благородного призрака, который появился в ее жизни. Но в какой-то момент этого бурного лета она влюбилась также и в его потомка.
Не в Ланса Сент-Леджера — безнравственного негодяя, который, без сомнения, очаровал слишком много женщин. Но в мужчину, который когда-то был пылким молодым солдатом с портрета, который тратил время на игры с мечами с одинокими маленькими девочками, который спасал бедных вдов и делал вид, что это для него ничего не значит.
Мужчина, который купил ей щенка и прочные ботинки и увез ее в Тинтажель. Который мог заставить ее смеяться, заставить ее покраснеть, от простого прикосновения которого ее кожу начинало покалывать. Мужчина, который поддерживал ее, когда она высказывала свое мнение, который помогал ей раскрывать в себе силы, о существовании которых она даже не подозревала.
«Но сэр Ланселот нуждается в тебе», — прошептал печальный голос в ее голове. Ее одинокий рыцарь, чей мир исчез в дымке времени. Его любовь к Розалин, без сомнения, была всем, что он имел.
«Но как же Ланс?» — возразило в ответ ее сердце. Ее смелый солдат, вернувшийся с войны с невредимым телом, но со столькими шрамами, оставшимися на его сердце. На сердце, которое только- только начало исцеляться. И все из-за нее, как полагал Ланс.
Ланс тоже нуждался в ней… и, что важнее, Розалин нуждалась в нем. Она ведь была не призраком, а женщиной из плоти и крови, с очень человеческими желаниями. Чтобы ее обнимали, целовали и касались. Ласкали и любили… чтобы у нее был ребенок, зародившийся в ее чреве. И все то, что только Ланс мог дать ей.
Розалин отошла от окна и устало направилась туда, где оставила одежду для ночного свидания. Она провела пальцем по мягким складкам своей индийской муслиновой шали, еще одному подарку от Ланса, и ее сердце заболело, как будто его разрывали надвое.
Она бросила шаль и решительно подошла к прикроватному столику, где держала маленький переносной несессер. Присев на край кровати, открыла деревянную крышку и вытащила перо, чернила и лист бумаги.
Розалин пыталась успокоить себя. Сэр Ланселот на самом деле принадлежал не ей, а, скорее, Гвиневере и Камелоту давно прошедших дней, вечной любовной истории, которая измерялась веками.
Если бы только она не узнала мужчину за легендой, измученного воина, такого благородного и полного сострадания, приведенного в уныние ошибками прошлого. Она думала, что он будет делать без ее любви. Продолжит скитаться во времени в поисках избавления, которое ускользнуло от него?
Розалин могла лишь надеяться, что сэр Ланселот найдет покой, который он так отчаянно искал. Легенды гласили, что однажды король Артур вернется, вечный король. И, возможно, вместе с ним вернется
