Она сжала его руку и честно сказала:
– Мой дорогой друг, ты очень умный и храбрый, один из храбрейших, кого я знаю. Но сомневаюсь, что Симон захочет, чтобы ты к нам присоединился. Особенно после сцены в конюшне. И, если честно, я бы сама не выдержала, чтобы вы оба снова были на ножах.
– Клянусь, этого не повторится. Если он сможет сдержать себя, я тоже сумею, – запротестовал Мартин с видом оскорбленной невинности. – Ты меня знаешь, Мири. Я повинуюсь каждому твоему желанию. Если моя Лунная дева прикажет, то буду обращаться с этим подлым ничтожеством, словно он мой брат. Мы будем как… как Каин и Авель.
Мири вернулась в конюшню, растирая лоб. От попытки убедить Мартина уехать у нее стучало в висках. Она забыла, каким упрямым мог быть ее друг. Он захотел остаться, несмотря на то, разрешит ему Симон или нет. Даже если придется поставить шатер на пороге дома.
В конюшне все успокоилось. Ив и конюхи ушли, оставив Симона одного. Он был в стойле Элли и, склоняясь, осматривал ее передние ноги. Опасаясь, что Элли поранилась, когда металась по стойлу, Мири подбежала к ним и воскликнула:
– Симон, что такое? Элли ранена?
Несмотря на то? что Симон напрягся при ее появлении, он даже не взглянул в ее сторону. Закончив осмотр Элли, он коротко сказал:
– Нет, похоже, что у нее все в порядке.
– А что Ив?
– С ним все хорошо. Отослал его к маме.
– А… а ты?
– Я тоже в порядке.
Когда Симон выпрямился, Мири подумала, что все не так уж хорошо, как он говорил. Она не ждала, что он обрадуется приезду Мартина, и даже допускала, что он все еще сердится. Это было бы гораздо лучше, потому что теперь он выглядел замкнутым и чужим. Губа от удара Мартина распухла, но, когда Мири попыталась осмотреть рану, Симон отвернулся от нее.
– Позволь мне приложить примочку к ране.
– Сам справлюсь.
– Уверена, справишься, но…
Мири замерла, потрясенная суровым выражением его лица. Учитывая то, как он обнимал ее перед появлением Мартина, контраст в поведении Симона сильно ранил ее. Элли была гораздо более приветливой, тихонько фыркнув и ткнувшись в нее мордой.
Погладив бархатистый нос лошади, девушка произнесла:
– Симон, сожалею о том, что случилось. Я… я не представляла себе, что Мартин здесь появится и будет вести себя подобным образом. Не могу выразить, как я благодарна тебе за то, что ты не принял его вызова.
– Я же сказал, что никогда больше не причиню тебе боль, – сухо произнес он. – После всей моей лжи тебе настало время сдержать хотя бы одно из своих обещаний.
– И все же понимаю, как трудно было тебе сдержаться, когда Мартин вел себя так вызывающе. Для меня это было гораздо важнее, чем ты думаешь. – Она нервно облизала губы и продолжила: – Уверена, Мартин извинился бы перед тобой, если бы не был таким ужасно гордым и упрямым. Он бы хотел… хотел бы…
– Спасти тебя от меня? Я именно этого и ожидал, что он приедет и заберет тебя домой, но теперь слишком поздно для путешествия. Скоро настанет утро. Обещаю потерпеть твоего суженого, пока он здесь.
Симон вышел из стойла и ушел, будто тема была закрыта. Вздрогнув, Мири поспешила за ним.
– Я Мартину не суженая и не собираюсь быть ею. Если бы я была его суженой, неужели ты думаешь, я бы целовала и обнимала тебя? За кого ты меня принимаешь?
– За совершенно неопытную особу в отношении страсти. Надо было остановить тебя, пока ты не поддалась минутному порыву. Ты просто была не в себе…
К его удивлению, глаза Мири наполнились яростью.
– Если еще кто-нибудь скажет мне, что я не в себе, то получит хорошую затрещину. Я сама знаю, что говорит мое сердце.
– То, что оно тебе говорит, неправда. Мы всего лишь обменялись несколькими жаркими поцелуями, вот и все. Хорошо, что Ле Луп приехал за тобой…
– Никуда я не уеду, пока мы не покончим с Серебряной розой, и мне до смерти надоело выслушивать, что мне делать и что чувствовать.
Мири резко развернулась и помчалась к выходу их конюшни. На пороге она остановилась, чтобы оглянуться на него через плечо.
– О, не беспокойся, Симон, я не стану больше вешаться на тебя. И за Мартина выходить я тоже не собираюсь. От мужчин одни только неприятности. Когда все закончится, уеду домой к своему коту.
Было поздно, и взошла луна. Мири сидела на деревянной скамейке на берегу пруда, подняв юбки выше коленей, и болтала стройными ногами в воде. Распущенные по спине волосы переливались в лунном свете.
Симон наблюдал за ней из небольшой рощи. Надо было настоять, чтобы она вернулась в дом. Безрассудно находиться ночью не дома даже на его территории. Но он понимал, что заставило ее это сделать. Она была обижена его отказом и встревожена конфликтом между ним и Ле Лупом. Мири пришла к
