– Когда мы вошли во двор, пошел дождь. И мы не знали… мы приняли вас за охотника на ведьм.
Гордость Мартина страдала нередко, но быть принятым за охотника на ведьм! Это слишком. Он возмущенно выпрямился и воскликнул:
– Мадемуазель, вы поражаете меня. Неужели я выгляжу как этот дьявол?
– Нет. По крайней мере не теперь, когда я вас ясно вижу.
У нее дрогнули ресницы, когда она взглянула на него с женским восхищением.
– Тогда я постараюсь вас простить, – сказал Мартин. – Как же я могу поступить иначе с такой очаровательной юной особой? Теперь я вижу, почему ваш сын такой прелестный.
Она встрепенулась в постели, зардевшись.
– Вы видели моего маленького Жана Батиста?
– Очаровательное дитя, мадемуазель. Видел его, когда был на острове Фэр в поисках Мири.
– Как он выглядел? Как он вам показался? С ним все в порядке?
– А что ему остается делать? Он словно принц в окружении восторженных женщин. О нем наилучшим образом заботятся все ваши подруги на острове Фэр.
Лицо девушки омрачилось.
– Месье, у меня нет друзей.
– Уверяю, есть. Мадемуазель Мири – одна из них. – Он поклонился. – И Мартин Ле Луп еще один ваш друг.
Она склонила голову набок, разглядывая его.
– Это вы, месье?
– Совершенно точно, моя малышка.
Мартин поднес руку девушки к своим губам. От слабой улыбки у нее обозначились ямочки на щеках, но лицо снова помрачнело, и ее пальцы обхватили его руку.
– Позвольте спросить кое о чем, месье Ле Луп?
– Мартин, – поправил ее он.
– Мартин, – повторила она, снова улыбнувшись. – Что… что стало с другими женщинами? Они… они действительно мертвы?
– Боюсь, что да. Полагаю, их упрятали куда-то на задворки, пока не похоронят.
Она выдернула свою руку и вцепилась в одеяло, опустив глаза.
– Вы можете подумать, что я совсем плохая, месье, но я не жалею, что они умерли. Урсула, та огромная, была хамкой, а Нанет… не такой ужасной, но совершенно сумасшедшей. Я ее боялась.
– Вовсе не думаю, что вы плохая, мадемуазель. Того, что я видел этих двух ведьм, достаточно, чтобы у меня застыла кровь в жилах, но, полагаю, они ничто по сравнению с Серебряной розой.
При упоминании колдуньи девушка напряглась. Он продолжил, разговаривая с ней самым нежным, проникновенным голосом.
– Не хочу вас пугать, мадемуазель, но в итоге колдунья узнает, что вы не справились со своим заданием, и пошлет еще кого-нибудь.
Кэрол поежилась:
– Да, вероятнее всего.
– Однако если бы вы сказали мне, кто она и где ее можно найти…
– Я… я не знаю точно где, месье. Мы жили в каком-то старом доме в Париже, и я никогда не слышала имени женщины. Просто знаю, что к ней всегда обращались «госпожа».
– Можете ее описать? Девушка нахмурилась:
– Она выглядела именно так, как вы представляете себе ужасную колдунью. У нее длинные густые черные волосы с проседью. Кожа мертвенно-бледная. А руки у нее… ее пальцы такие холодные, когда она прикасается, то кажется, будто она вытягивает из вас все ваши мысли и воспоминания.
Мартин сглотнул. Не могло быть двух одинаковых женщин, так подходивших под это описание.
– А глаза у нее… они такие темные. Пустые.
– Потому что она слепа?
Кэрол удивленно посмотрела на него:
– Откуда вы знаете, месье?
От самых страшных догадок у Мартина дрогнуло сердце.
– Полагаю, что однажды мне довелось встретиться с этой женщиной… с Серебряной розой.
Кэрол беспокойно заерзала от его слов. Она долго смотрела на свои руки, перед тем как ответить.
– Госпожа – злодейка. Именно она руководит тайным обществом, и за всеми злыми делами стоит она. Но она не Серебряная роза. Это… это Мэгги.
– Мэгги? – растерянно переспросил Мартин.
