– Да, госпожа.
– Тогда будь добра как-то реагировать. Я говорю тебе о твоем великом будущем, о том, как много я для тебя сделала. Благодаря мне за тобой теперь следуют многие мудрые женщины, готовые убивать и умереть за тебя. Тем не менее, я не слышу от тебя ни слова благодарности.
– Б-благодарю вас, госпожа, но… но…
– Но что?
Мэг опустила голову, зная, что лучше придержать язык. Как могла она объяснить матери, что не желает, чтобы кто-то убивал или умирал ради нее? Как было больно знать, что все эти злые дела ее сторонницы совершают во имя ее! Словно удар кулаком в сердце.
Она тихо произнесла:
– Полагаю, я многого не понимаю. Особенно про этих беззащитных младенцев. Почему эти мальчики должны умирать?
Мать сжала губы.
– Сколько еще надо объяснять? Новорожденные мальчишки бесполезны для нашего ордена. Вижу, что расправа с ними кажется тебе жестокой, но то же самое делали с беспомощными новорожденными девочками в течение столетий.
– Но разве справедливо поступать так же с маленькими мальчиками? – не унималась Мэг. – Получается, что творится сразу два злых дела. И если для того, чтобы я стала королевой, надо делать это, то я не хочу быть королевой.
Мэг поняла, что зашла слишком далеко. Рука Кассандры сразу сжала медальон так сильно, что у нее побелели суставы пальцев. Девочка чувствовала, как ярость матери проникает через амулет, словно раскаленный нож, пронизывая ее сердце.
Она схватилась за грудь и закричала, опускаясь на колени, почти теряя сознание от боли.
– Мама! П-пожалуйста, не надо.
– Чтобы я никогда больше не слышала ничего подобного, – шипела Кассандра.
– Не буду, мама. Госпожа! Пожалуйста… пожалуйста, прекрати, – рыдала Мэг.
Кассандра отпустила медальон, и он повис у нее на шее. Боль прошла, словно из сердца Мэг вынули нож. Она упала к ногам матери, обессиленная.
Кассандра склонилась над ней, положив руку на ее голову. Злость прошла, и она вдруг показалась уставшей и изнуренной.
– О дитя, зачем ты заставляешь меня наказывать тебя?
Она подняла дочь и обняла ее настолько крепко, что Мэг едва не задохнулась. Но девочке так хотелось ласки от матери, что она проглотила слезы и покорно стерпела удушающее объятие.
Кассандра попятилась, пока не натолкнулась на стул. Она села и сделала то, что удивило Мэг, чего она никогда не ожидала от нее: посадила дочь к себе на колени и обняла.
Девочка не знала, как вести себя. Осторожно положила голову на плечо матери. Кассандра провела пальцами по лицу Мэг, пока не почувствовала слезы, и быстро вытерла их.
– Мегера, ты так мало знакома с суровостью жизни. Это моя вина. Я слишком оберегала тебя, чего не было в моем детстве. Знаешь ли ты, что я выросла в этом самом доме?
– Н-нет.
– Так и было, но в отличие от тебя у меня не было красивой кроватки, как у изнеженной принцессы. Большую часть лет, проведенных здесь, я спала в потайной комнате под домом.
Мэг подняла голову и уставилась на мать. Когда они впервые переехали в этот дом, мама показала ей тайный проход за нишей в главном холле. Если вдруг на дом нападут охотники на ведьм или солдаты Темной Королевы, Мэг должна спуститься по каменным ступеням и спрятаться, но мысль об этом пугала. Подземная комната была темная и холодная, словно каземат, полная пауков и крыс.
– Ты жила в той ужасной комнате? Но почему, мама?
Мать снова не упрекнула ее за то, что она не назвала ее госпожой. Лицо Кассандры было затуманено воспоминаниями, и, судя по морщине у нее на лбу, они были не из приятных.
– Я пряталась от охотников на ведьм. Они обыскали этот дом, схватили маму и трех сестер. Ты знаешь, что делают охотники на ведьм с колдуньями?
– Да.
Мэг содрогнулась. Финетта с наслаждением рассказывала ей истории об участи пойманных ведьм, и обязательно делала это перед сном, чтобы Мэг преследовали кошмары про страшные застенки, женщин, кричащих от боли, с вывернутыми руками, раздробленными пальцами и вырванными ногтями.
– Ведьм мучают до тех пор, пока они не сознаются и не выдадут имена своих сообщниц. Потом их обязательно сжигают на костре. – Мэг поежилась. – Живьем.
– Именно так. Из всех женщин в моей семье страшной участи избежала только я.
Мэг задумалась, вспоминая последний сеанс матери, который почему-то не удался. Какой бледной и напуганной выглядела мама, когда появился другой призрак, который мама назвала… матерью.
Неужели тот страшный голос и костлявая рука принадлежали бабушке Мэг, женщине, о которой она почти ничего не слышала до сих пор? Если так, то почему ее бабушка была так разгневана, словно обвиняла Кассандру в своей страшной судьбе?
Кассандра не была склонна обсуждать прошлое или отвечать на вопросы о семье, которую Мэг никогда
