Алиса в Стране чудес и в Зазеркалье

— Читай «Папа Вильям»^{a}, — предложила Гусеница.

Алиса сложила руки и начала:

— Папа Вильям, — сказал любопытный малыш, —[14]
   Голова твоя белого цвета.
Между тем ты всегда вверх ногами стоишь.
   Как ты думаешь, правильно это?

— В ранней юности, — старец промолвил в ответ, —
   Я боялся раскинуть мозгами,
Но, узнав, что мозгов в голове моей нет,
   Я спокойно стою вверх ногами.

— Ты старик, — продолжал любопытный юнец, —
   Этот факт я отметил вначале.
Почему ж ты так ловко проделал, отец,
   Троекратное сальто-мортале?

— В ранней юности, — сыну ответил старик, —
   Натирался я мазью особой.
На два шиллинга банка — один золотник,
   Вот, не купишь ли банку на пробу?

— Ты немолод, — сказал любознательный сын, —
   Сотню лет ты без малого прожил.
Между тем двух гусей за обедом один
   Ты от клюва до лап уничтожил.

— В ранней юности мышцы своих челюстей
   Я развил изучением права,
И так часто я спорил с женою своей,
   Что жевать научился на славу!

— Мой отец, ты простишь ли меня, несмотря
   На неловкость такого вопроса:
Как сумел удержать ты живого угря
   В равновесье на кончике носа?

— Нет, довольно! — сказал возмущенный отец. —
   Есть границы любому терпенью.
Если пятый вопрос ты задашь, наконец,
   Сосчитаешь ступень за ступенью!

— Все неверно, — сказала Гусеница.

— Да, не совсем верно, — робко согласилась Алиса. — Некоторые слова не те.

— Все не так, от самого начала и до самого конца, — строго проговорила Гусеница.

Наступило молчание.

— А какого роста ты хочешь быть? — спросила, наконец, Гусеница.

— Ах, все равно, — быстро сказала Алиса. — Только, знаете, так неприятно все время меняться…

— Не знаю, — отрезала Гусеница.

Алиса молчала: никогда в жизни ей столько не перечили, и она чувствовала, что теряет терпение.

— А теперь ты довольна? — спросила Гусеница.

— Если вы не возражаете, сударыня, — отвечала Алиса, — мне бы хотелось хоть капельку подрасти. Три дюйма — такой ужасный рост!

— Это прекрасный рост! — сердито закричала Гусеница и вытянулась во всю длину. (В ней было ровно три дюйма.)

— Но я к нему не привыкла! — жалобно протянула бедная Алиса. А про себя подумала: «До чего они тут все обидчивые!»

— Со временем привыкнешь, — возразила Гусеница, сунула кальян в рот и выпустила дым в воздух.

Алиса терпеливо ждала, пока Гусеница не соблаговолит снова обратить на нее внимание. Минуты через две та вынула кальян изо рта, зевнула — раз, другой — и потянулась. Потом она сползла с гриба и скрылась в траве, бросив Алисе на прощанье:

— Откусишь с одной стороны — подрастешь, с другой — уменьшишься!^{b}

— С одной стороны чего? — подумала Алиса. — С другой стороны чего?

— Гриба, — ответила Гусеница, словно услышав вопрос, и исчезла из виду.

С минуту Алиса задумчиво смотрела на гриб, пытаясь определить, где у него одна сторона, а где — другая; гриб был круглый, и это совсем сбило ее с толку. Наконец, она решилась: обхватила гриб руками и отломила с каждой стороны по кусочку.

— Интересно, какой из них какой? — подумала она и откусила немножко от того, который держала в правой руке. В ту же минуту она почувствовала сильный удар снизу в подбородок: он стукнулся о ноги!

Столь внезапная перемена очень ее напугала; нельзя было терять ни минуты, ибо она стремительно