наполняя тарелки.
Но в этой праздничной атмосфере звучала и зловещая нота. В воздухе разносился и кислый запах плоти демонов. Они выделялись в толпе, а из особой ложи единственным желтым глазом сверкал король Баланд. Я посмотрел в сторону тронов и увидел тиренского монарха, короля Фарсана, угрюмого и пьяного. Сидящая рядом королева Монавия пыталась весело улыбаться в ответ на остроту шута. Но выглядела она задумчивой и встревоженной, словно в ожидании того, что должно произойти что-то ужасное.
И тут Баланд проревел:
– При вашем дворе что-то скучно этим вечером. Музыка смолкла, и в тронном зале наступила тишина. Фарсан съежился и схватил еще один бокал вина, чтобы скрыть ощущение позора оттого, что к нему обращаются столь бесцеремонно.
– Где танцовщица? – потребовал демон. – Где Талила? Позовите ее, король, немедленно!
Фарсан осушил бокал и жестом показал слуге вновь наполнить его.
– Да, да, – сказал он. – Вы правы, мой друг. Мне и самому стало скучно. – Он хлопнул в ладони, вызывая танцовщицу.
Музыканты начали играть вновь, и взгляды всех присутствующих – и тех, кто видел это в действительности, и нас – устремились на сцену.
Раздвинулся полупрозрачный занавес, и в музыке закружилась девушка. Она была прекрасна и соблазнительна. Волна ее чувственности была одновременно наполнена невинностью, словно сама танцовщица не понимала, какие сложные чувства вызывает в окружающих ее танец.
Но вот все изменилось, и невинность исчезла. Теперь Талила танцевала, как куртизанка. Каждое движение бедра и подрагивание грудей молили о ласке. Глаза ее загорелись всезнающей греховностью, а пальцы медленными изящными движениями заскользили по изгибам тела. Губы складывались в ожидании поцелуя. В томной неге трепетало все тело.
Я возбудился так, как никогда в жизни. Член мой встал, превратившись в твердый прямой дротик, когда-то с такой же страстью охотившийся за Мединой, женщиной, похитившей мою невинность, до сих пор еще смутными воспоминаниями иногда беспокоящей мой сон. Я ощутил вожделение, наверное, более сильное, нежели король Баланд, который, скрежеща зубами, хрипло выкрикивал танцовщице непристойности.
Я с трудом оторвал взгляд, пытаясь избавиться от этих чар. Посмотрев в сторону тронов, я увидел, что королева Монавия исчезла, а король Фарсан, уронив голову на грудь, пьяно похрапывает.
Когда я более-менее пришел в себя и вновь посмотрел на сцену, то в руках у Талилы увидел розу. Она водила цветком по телу, бросая дразнящие взгляды королю демонов и улыбаясь. Демон щурился от похоти, выпуская и втягивая когти.
Моя страсть сменилась ознобом ужаса, когда я увидел, как Талила, танцуя, сбегает со сцены и приближается к Баланду. Она дразнила его, то набегая, то отступая. С каждым движением она оказывалась все ближе и ближе, пока не очутилась перед самой ложей. Она засмеялась и протянула ему розу. Баланд выпрямил лапу, но как-то медленно, словно в удивлении. Затем усмехнулся и выхватил розу из ее руки. Поцеловав цветок, он высоко поднял его, чтобы все видели. Подданные демона одобрительно зарычали. Талила игриво закружилась, ее прозрачный шлейф обвился вокруг обнаженных бедер. Вновь она шагнула вперед, гибкая ручка метнулась и оторвала лепесток у цветка. Демон потянулся за ним, но танцовщица ускользнула, дразняще помахав пальчиком. Баланд вскочил с места, перешагнул через барьер ложи и неуклюже двинулся к Талиле, которая, отступая, вновь оказалась на сцене.
Там она остановилась в ожидании. Непонятно было – испугалась она или нет. Баланд вскарабкался на сцену и подошел к ней. Он остановился и свирепо оглядел толпу в тронном зале горящим желтым глазом.
– Оставьте нас! – выкрикнул он.
И все – люди и демоны – торопливо вышли.
Он повернулся к Талиле. Мне показалось, она задрожала, но если это и было так, она быстро взяла себя в руки и подняла голову, весело улыбаясь демону. Баланд схватил ее в объятия, и его черный плащ накрыл их обоих.
В тронном зале не было ни души, не считая похрапывающего на троне короля Фарсана.
Среди группы реальных зрителей начались разговоры, кто-то вскочил с места. Все решили, что сцена закончилась, и теперь недоумевали, с какой целью ее им показали. Смутно виднеющаяся в тени фигура Джанелы пришла в движение, и демон с Талилой исчезли из виду. Сцена сменилась.
Перед нами предстала комната королевской колдуньи. Когда мы с Джанелой впервые заглянули туда, там было пусто. Теперь там стоял небольшой лакированный столик с колдовскими атрибутами. У стены находился шкаф с различными сосудами причудливой формы. На стенах висели ковры с вытканными на них символическими картинами. А у стола стояла женщина в колдовской мантии и старательно растирала что-то в ступе. Женщина была высока, с крупными, но красивыми чертами лица, в которых угадывалось происхождение из озерного народа. Рядом со ступкой лежало несколько серебряных листьев с того самого магического дерева, как я понял. Она брала их один за другим и измельчала пестиком.
Открылась дверь, и в комнату вошла королева Монавия.
– Король уснул, – сказала она. – Нам надо торопиться, Комана.
Колдунья, ничего не говоря, продолжала работать. Раздался стук в дверь, и обе женщины испуганно обернулись. Стук оказался условным, и женщины облегченно вздохнули. Королева открыла дверь.
В комнату вошла танцовщица. Она выглядела пугающе юной и беззащитной в своей белой мантии и со следами крови на щеке.
– Баланд ждет меня в своих покоях, – сказала она. – Я должна вернуться быстро, а то он заподозрит неладное.
Королева обняла ее.
– Мне так жаль, Талила, – сказала она. – Если бы только существовал другой способ…
