Аня в Стране чудес

— Обсудите приговор, — обратился он к присяжникам, и голос его был тих и трепетен.

— Есть еще одна улика, — воскликнул Белый Кролик, поспешно вскочив. — Только что подобрали вот эту бумажку.

— Что на ней написано? — полюбопытствовала Королева.

— Я еще не развернул ее, — ответил Кролик. — Но, по-видимому, это письмо, написанное подсудимым… к… к кому-то.

— Так оно и должно быть, — сказал Король. — Разве только, если оно написано к никому, что было бы безграмотно, — не правда ли?

— А как адрес? — спросил один из присяжников.

— Адреса никакого нет, — сказал Кролик. — Да и вообще ничего на внешней стороне не написано. — Он развернул листок и добавил: — Это, оказывается, вовсе не письмо, а стихи.

— А почерк чей, подсудимого? — спросил вдруг один из присяжников.

— В том-то и дело, что нет, — ответил Кролик. — Это-то и есть самое странное.

Присяжники все казались озадаченными.

— Он, должно быть, подделался под чужой почерк, — решил Король. Присяжники все просветлели.

— Ваше Величество, — воскликнул Валет, — я не писал этого, и они не могут доказать, что писал я: подписи нет.

— То, что ты не подписал, ухудшает дело, — изрек Король. — У тебя, наверное, совесть была нечиста, иначе ты бы поставил в конце свое имя, как делают все честные люди!

Тут раздались общие рукоплесканья: это была первая действительно умная вещь, которую Король сказал за весь день.

— Это доказывает его виновность, конечно, — проговорила Королева. — Итак, отруб…

— Это ровно ничего не доказывает, — перебила Аня. — Вы же даже не знаете, о чем говорится в этих стихах.

— Прочесть их, — приказал Король.

Белый Кролик надел очки.

— Откуда, Ваше Величество, прикажете начать? — спросил он.

— Начни с начала, — глубокомысленно ответил Король, — и продолжай пока не дойдешь до конца. Тогда остановись.

В зале стояла мертвая тишина, пока Кролик читал следующие стихи:

При нем беседовал я с нею
О том, что он и ей, и мне
Сказал, что я же не умею
Свободно плавать на спине.

Хоть я запутался — не скрою, —
Им ясно истина видна;
Но что же станется со мною,
Когда вмешается она?

Я дал ей семь, ему же десять,
Он ей — четыре или пять.
Мы не успели дело взвесить,
Как все вернулись к нам опять.

Она же высказалась даже
(Пред тем, как в обморок упасть)
За то, что надо до продажи
Ей выдать целое, нас часть.

Не говорите ей об этом
Во избежанье худших бед.
Я намекнул вам по секрету,
Что это, знаете, секрет.

— Вот самое важное показание, которое мы слышали, — сказал Король. — Итак, пускай присяжные…

— Если кто-нибудь из них может объяснить эти стихи, я дам ему полтинник, — проговорила Аня, которая настолько выросла за время чтения, что не боялась перебивать. — В этих стихах нет и крошки смысла — вот мое мнение.

Присяжники записали: «Нет и крошки смысла — вот ее мненье», но ни один из них не попытался дать объяснение.

— Если в них нет никакого смысла, — сказал Король, — то это только, знаете, облегчает дело, ибо тогда и смысла искать не нужно. Но как-никак, мне кажется, — продолжал он, развернув листок на коленях и глядя на него одним глазом, — мне кажется, что известное значенье они все же имеют. «Сказал, что я же не умею свободно плавать на спине». Ты же плавать не умеешь? — обратился он к Валету.

Валет с грустью покачал головой.

— Разве, глядя на меня, можно подумать, что я хорошо плаваю? — спросил он. (Этого, конечно, подумать нельзя было, так как он был склеен весь из картона и в воде расклеился бы.)

— Пока что — правильно, — сказал Король и принялся повторять стихи про себя: «…Им ясно истина видна» — это, значит, присяжным. «…Когда вмешается она…» — это, должно быть, Королева. «Но что же станется со мною?» …да, это действительно вопрос! «…Я дал ей семь, ему же десять…» …ну, конечно, это насчет пирожков.

— Но дальше сказано, что «все вернулись к нам опять», — перебила Аня.

— Так оно и есть — вот они! — с торжеством воскликнул Король, указав на блюдо с пирожками на столе. — Ничего не может быть яснее! Будем продолжать: «…Пред тем, как в обморок упасть…» Ты, кажется, никогда не падала в обморок, моя дорогая? — обратился он к Королеве.

— Никогда! — рявкнула с яростью Королева и бросила чернильницей в Ящерицу. (Бедный маленький Яша уже давно перестал писать пальцем, видя, что следа не остается, а тут он торопливо начал сызнова, употребляя чернила, струйками текущие у него по лицу.)

— В таком случае это не совпадает, — сказал Король, с улыбкой обводя взглядом присутствующих. Гробовое молчанье.

— Это — игра слов! — сердито добавил он, и все стали смеяться.

— Пусть присяжные обсудят приговор, — сказал Король в двадцатый раз.

— Нет, нет, — прервала Королева. — Сперва казнь, а потом уж приговор!

— Что за ерунда? — громко воскликнула Аня. — Как это возможно?

— Прикуси язык! — гаркнула Королева, густо побагровев.

— Не прикушу! — ответила Аня.

— Отрубить ей голову, — взревела Королева. Никто не шевельнулся.

— Кто вас боится? — сказала Аня. (Она достигла уже обычного своего роста.) — Ведь все вы — только колода карт.