Хейден сел на зеленый стул и стал внимательно разглядывать комнату, чтобы ничего не пропустить и запомнить как можно больше. Офис Бога. Выше уже некуда. Он сидел в офисе Бога и ждал Самого, который лично пригласил его прийти.
Но зачем? Пока он ждал вызова, его посетила догадка не из приятных, — а что, если настал его личный Судный день? Никаких вспышек молний, никакого грома литавр и цимбал, а просто приходит старая школьная учительница и сообщает, что вас хочет видеть Бог. А что, если час спустя он, Саймон Хейден, будет стоять по пояс в кипящем дерьме, а легионы красных чертей будут тыкать его раскаленными вилами…
— Следующий.
В панике он бросил взгляд на дверь — нельзя ли сбежать. Попробовать можно, но только секретарша Бога смотрит сейчас прямо на него и наверняка сумеет его остановить, если он встанет и пойдет.
— Сумею. А теперь ведите себя как следует и ступайте внутрь. — Женщина произнесла это хрипловатым голосом, удивительно похожим на голос миссис Дагдейл.
Наступил день расплаты. Хейден все время чувствовал, что эта комбинация очаровательного чокнутого мира снов с путешествием по тропинкам памяти слишком легка для посмертной жизни, слишком хороша, чтобы быть правдой. И вот начинаются сера и пламень. И те самые раскаленные вилы и холодный пот, которые, как он всегда считал, должны ждать его после смерти. Ему захотелось плакать. Захотелось убежать, но было слишком поздно, да и куда бежать? Песенка спета.
Совершенно уничтоженный, терзаемый самыми худшими ожиданиями, Хейден встал и медленно пошел к двери. Видение той последней порции шоколадного пудинга вдруг предстало перед его внутренним взором, причиняя ему еще большие мучения. Недоеденная… Его мама готовила точно такой же, а он его взял и оттолкнул…
— Так нечестно! Могли бы меня хотя бы предупредить! — выразил он свое недовольство вслух.
На этот раз секретарша даже головы не подняла. Только повела пальцем в сторону двери и сказала:
— Шевелись.
Он подошел к двери и встал. Коснулся ручки, безвольно уронил руку, коснулся снова. Призвав на помощь всю свою невеликую храбрость, он повернул ручку, и дверь распахнулась.
Гигантский белый медведь восседал за гигантским черным столом в противоположном конце не такого уж большого кабинета. Совокупные размеры животного и стола зрительно еще уменьшали комнату. Медведь глядел на листок белой бумаги на столе. На нем были очки для чтения в прямоугольной черной оправе, которые он водрузил на самый кончик толстого черного носа.
Стол был пуст, не считая этого единственного листка и медного цвета таблички с именем на правом переднем углу. На табличке было написано «Боб».
Бог — это белый медведь по кличке Боб?
Впервые с того момента, как Саймон вошел в комнату, он осознал, что там не было стула. Был стол, за ним стул, на нем сидел медведь. Вот и все. Так что пришлось стоя ждать, что будет дальше.
Значит, Бог — это белый медведь?
Зверь за столом поднял голову, увидел его, и медвежьи черты тут же смягчились.
— Саймон! Ну, ну, ну. Давнееенько мы не видались, а?
— Сэр?
Боб снял очки и очень осторожно положил их на стол.
— Только не говори мне, что ты ничего не помнишь.
Теперь все стало ясно — это ловушка. Свести его с медведем, чтобы потом, когда Хейден неправильно ответит на его вопрос, люк под его ногами открылся и он кувырком полетел прямо в ад. Неудивительно, что в комнате нет другого стула: надолго он здесь не задержится. Один вопрос, один неверный ответ, и здравствуй, ад.
Теперь он и вправду растерялся. Медведь явно ждал какого-то ответа, но что мог сказать Хейден, чтобы не сморозить последнюю глупость?
— Ээ…
— Господи, Саймон, ты мне сердце разрываешь. Неужели ты и вправду все забыл?
Он посмотрел на медведя, напрягся, посмотрел внимательнее. Ничего. Наконец, когда напряжение достигло той точки, на которой любой другой медведь заревел и сожрал бы его с потрохами, этот принялся насвистывать. «Дождь капает мне на голову».[14] Свистел он что надо. На середине мелодии свист оборвался, и медведь снова посмотрел на человека.
Совсем сконфузившись, но где-то и приободрившись оттого, что его все еще не послали в ад, Саймон Хейден вглядывался в медведя, напрягая все свои серые клеточки, пытаясь вспомнить, где же…
— Господи-боже-мой, БОБ!
Тут медведь расплылся в улыбке и хлопнул себя по коленям.
— Наконец-то! А теперь иди и обними старого приятеля!
А мог бы и не говорить, потому что Хейден и так уже с распростертыми объятиями мчался через всю комнату к нему. Обеими руками обхватив огромного белого зверя, который встал и вышел из-за стола ему навстречу, Хейден изо всех сил прижал его к себе. Слезы стояли в его глазах. Медведь снова засвистел ту же песню, отчего Саймон стиснул его еще крепче.
Белый медведь Боб был первым и, возможно, лучшим подарком, который Саймон получил в жизни. Ему было три года, когда это произошло. Его родители были люди со странностями. Достаточно сказать, что, по их мнению, ребенок младше трех лет не мог оценить праздник Рождества. А следовательно, незачем было его и отмечать.
А поскольку родители Саймона были тупыми скупердяями, то на первое в жизни Рождество сына они купили:
1. Средних размеров ель, не украшенную ничем, кроме гирлянд из попкорна (самодельных), ведь в их представлении украшения были вещью бесполезной.
2. Большого мягкого медведя белого цвета, который по неизвестным причинам по дешевке продавался на бензозаправке.
Однажды декабрьским днем мистер Хейден пришел домой с лохматым белым медведем под мышкой. Вокруг шеи животного был закреплен картонный ошейник, а на нем большими черными буквами написано «Боб». Тощая миссис Хейден встала в дверях и до тех пор не давала мужу войти в дом, пока он не дал удовлетворительного объяснения, что такое он принес. Он сказал, что это мягкая игрушка, белый медведь, который, как ему показалось, будет идеальным рождественским подарком для крошки Саймона. Плюс ко всему и цена у него более чем удовлетворительная.
— Сколько? — спросила миссис Хейден, сжимая полотенце, которое держала в руках.
— Одиннадцать долларов на заправке «Шелл».
Она не знала, чему дивиться больше: цене или тому, что ее обычно такой ненаблюдательный муж отыскал подарок для сына на бензозаправке.
Это была любовь с первого взгляда. Рождественским утром маленький мальчик вошел в гостиную и сразу увидел елку, но она его не впечатлила. Подумаешь, стоит в доме дерево, увешанное попкорном: кому какое дело? Потом на стуле рядом с елкой он увидел белого медведя. Доковыляв до стула, он замер, очарованный белым видением, чудесным созданием, которое откуда ни возьмись появилось в их доме. Казалось, медведь сидел и ждал именно его.
— Здравствуй.
Медведь не ответил, но это было не важно. Саймон не знал, чего ждать от зверя, но пока тот сидел на своем месте и никуда не исчезал, мальчик был доволен и его молчанием.
— Я тебя лубу.
Даже жестокосердая миссис Хейден растаяла, услышав обращенные к новой игрушке слова малолетнего сына. Стоя рядом с мужем, она сжала его ладонь в своих. Несколько минут спустя, пока Саймон продолжал знакомиться со зверем, мистер Хейден поставил пластинку. Комнату наполнил голос Б. Дж. Томаса, который пел любимую песню Хейденов — «Дождь капает мне на голову».
Следующие девять лет эта песня была темой Саймона и медведя Боба. Иногда, когда мальчику
