— Насколько я знаю Саймона Хейдена, мальчика и мужчину, он не из тех парней, у кого все «раз — и готово». Обычно он собственные шнурки без карты найти не может. Сколько ему сейчас было лет? Я что-то не понял.
Броксимон улыбнулся.
— Я тоже, но ничего удивительного. Наверное, он сейчас примеряет свои возрасты, как одежду. Вперемежку.
Оба поглядели на пустую улицу. Круглый смешной автомобильчик с черными надувными шинами, в точности как из комиксов Р. Крамба,[17] протарахтел мимо. Изо всех окон торчали огромные пальмовые листья.
Боб покачал головой:
— Наверняка ему помогают. Саймон не справился бы один так быстро — уж слишком сложно. Он им сейчас нужен, вот они и устроили все так, чтобы он понял. Иначе ему бы ни за что так быстро не разобраться, в чем тут штука со временем.
Броксимон знал Боба много лет. Оба они впервые оказались в одном сне Хейдена, когда тому было тридцать восемь. Они всегда ладили. Инстинкт подсказывал Броксимону, что медведю можно доверять.
— Боб, я знаю, что нам не положено задавать друг другу такие вопросы, но я все равно спрошу, потому что мне до смерти надоело ходить в потемках.
— Хаос обрел сознание, — без колебаний ответил Боб. — Он научился думать, и точно знает, что ему надо. Сейчас он пытается захватить власть. — Он поднял стакан и заглянул в него, раздумывая, что сказать дальше. — Раньше Хаос просто существовал, как камень или волна. Но в последнее время он ухитрился обзавестись мозгами и научился ими пользоваться. Теперь он хочет быть боссом.
— А как же все это… — Броксимон жестом обвел мир вокруг.
— Разве это не хаос? Мы с тобой сидим, пьем клубничный коктейль, разговариваем, мимо проезжает машина, набитая пальмами?
— Нет, это воображение, а не хаос. Человеческое воображение может быть хаотичным, но чаще всего оно — единственное неизменное доказательство существования Бога, доступное человеку.
— Если Хаос победит и захватит власть, то мы с тобой исчезнем. Это аксиома. Хаос затянет Саймона, его воображение и все, что оно создало, в свой водоворот и расплющит там в лепешку вместе со всем остальным. Ты видел, что остается от города, когда через него проносится торнадо.
Броксимон ужаснулся, но не удивился. У него были кое-какие подозрения на сей счет, кое-что из слухов и событий последнего времени связывалось воедино. Все смутно указывало именно в эту сторону, но услышанное теперь объяснение разместило все факты на одной четкой ужасной картине в массивной черной раме из страха.
— А что предпринимается, чтобы это остановить? И можно ли это остановить? — Еще не кончив говорить, Броксимон сам уловил хнычущие нотки в своем голосе. Словно перепуганный ребенок, который надеется, что родители его утешат.
— Есть одна женщина по имени Изабелла Нойкор…
— Изабеллу я знаю. Мы с ней встречались. Мне велели не подпускать ее к Хейдену, потому что он должен найти ее сам. И все. Больше мне ничего не сказали.
— Тогда ты знаешь, что она беременна. Они считают, что при правильном воспитании ее ребенок может помочь в борьбе с Хаосом.
— И что, это ребенок Хейдена? Этого они мне не сказали.
— Нет, он от другого. Отец умер, но его вернули к жизни, чтобы он обучил сына.
Броксимон коснулся лба, не веря своим ушам:
— Что? Но это же против всех правил.
По морде Боба скользнула улыбка.
— Правил больше нет. Осталось одно — выживает сильнейший. Хаос об этом позаботился. Поэтому я все это тебе и рассказываю; раньше мне бы ни за что не позволили. Ты же знаешь, как эта система работала. Но теперь ставок больше нет, и они готовы принять любую помощь.
Броксимон поводил указательным пальцем из стороны в сторону, как будто это был автомобильный дворник.
— Ну ладно, у нас есть Хейден и беременная Изабелла: что между ними общего?
— Саймону часто снилась Изабелла, когда он был жив, поэтому Хаос и затаскивает ее сюда, в мир его снов. Он пытается придумать, как заставить ее остаться и родить ребенка здесь.
— Боб, но это же невозможно. Здесь нельзя рожать — это же смерть. Ребенок будет мертворожденным.
— Именно этого и добивается Хаос.
— Ого! А Хейден тут при чем?
— Он создал этот мир. И только он может удержать ее вне его.
БУМАЖНАЯ ТРУБА
Никто из его нынешних знакомых никогда и не предположил бы, что не так давно Джон Фланнери был одним из богатейших людей Америки. Только очень внимательный взгляд мог обнаружить следы его богатства, хотя некоторые еще сохранились. Он носил простые с виду часы от Джорджа Дэниэлса, которые обошлись ему в сто семь тысяч долларов на аукционе Кристи. В выписанной на его имя книжке Кредитанштальтбанка, скотчем приклеенной ко дну выдвижного ящика в комоде, значилась сумма в восемьсот тридцать девять тысяч сто тридцать три евро. Один глаз у его собаки был искусственный. Протез — чудо американской биоинженерии — был единственным в своем роде. Фланнери был непревзойденным кулинаром и однажды приготовил для Флоры простенький обед из непристойно дорогих продуктов. Она, конечно, этого не знала. Единственное, что она сказала, это что каждое блюдо в нем было почти так же хорошо, как секс. Холодные остатки он на следующий день скормил Лени.
Он обожал делать такие вещи; ему нравилось щекотать у людей в носу невидимым перышком, о существовании которого знал только он. Однажды, после того как они занимались любовью, Лени взяла с тумбочки у кровати его часы и впервые внимательно на них посмотрела. Он увидел, как ее глаза наполнились одобрением, и обрадовался. Все-таки она не полная дуреха.
— Какие красивые часы, Джон. Очень красивые.
— Спасибо. От отца достались.
И он бережно вынул часы у нее из рук. Ему не хотелось, чтобы она заметила или запомнила имя часовщика. Если ей станет любопытно, то она может найти название марки в интернете и обнаружить о часах Дэниэлса информацию, которая выдаст его с головой; не последними будут сведения о том, сколько они стоят. И тогда Фланнери придется попотеть, объясняя ей, как он стал владельцем часов одной из самых дорогих марок в мире. Люди, конечно, глупы, но осторожность в деталях все-таки не помешает. Надевая часы, он поглядел на них с нежностью. Он уже точно знал, как отвлечь ее от мыслей о них.
— Я когда-нибудь рассказывал тебе о моем отце?
Ее взгляд покинул его запястье и устремился на лицо. Он еще никогда не рассказывал ей о своей семье. Это был первый раз. Она определенно была заинтригована.
— Нет, никогда. Расскажи.
Открывая сегодня дверь в свою квартиру, Фланнери окликнул Лени и немного удивился, когда она не ответила. Ее еще нет? Он взглянул на часы. Два часа прошло с тех пор, как они говорили с ней по телефону и договорились встретиться здесь через час. Хм-мм. Лени никогда не опаздывала. Наверное, случилось что-то серьезное. Она ведь такая правильная маленькая девочка. Он был уверен, что она либо появится с извинением в виде маленького трепетного букетика, либо позвонит, как только сможет, и объяснит, почему
