Джонатан Кэрролл
Дитя в небе
Посвящается Биверли – моей жизни в небе
Они собираются научить нас хорошим манерам…
Но у них ничего не получится, потому что мы – боги.
Джузеппе Лампедуза
РАЗ
Люди, которых любишь,
умирая, должны забирать
свои вещи с собой.
Габриэль Гарсия Маркес «Любовь во времена холеры»
1
Где-то за час до того как покончить с собой, мой лучший друг Филипп Стрейхорн неожиданно позвонил, чтобы поговорить о больших пальцах.
– Тебе никогда не приходило в голову, что люди никогда по-настоящему не моют большие пальцы?
– О чем это ты?
– Ну, понимаешь, ведь, по сути, наши большие пальцы – самые важные из всех, но, из-за того, что они как бы отстоят от остальных, да еще и торчат в стороны, мы их никогда как следует не моем. Разумеется, свою толику воды и мыла они тоже получают, но по сравнению с работой, которая приходится на их долю, толика эта незаслуженно мала. А ведь они, пожалуй, и пачкаются больше остальных.
– Слушай, Фил, неужели ты позвонил только для того, чтобы обсудить какие-то там пальцы?
– Понимаешь, просто это очень символично. Советую обдумать на досуге… Что почитываешь?
– Да пьесы. Все надеюсь подыскать то, что нужно.
– А я тут на днях столкнулся с Ли Онаксом. Так вот, он снова подтвердил, что если ты согласишься сделать для него фильм, он легко отвалит полмиллиона.
– Слушай, Фил, не собираюсь я больше ставить фильмы. Ты же отлично знаешь, что я по этому поводу думаю.
– Знаю, знаю, просто сдается, что твоему театру вовсе не помешают лишние пятьсот тысяч долларов.
– Ему бы и
– Помнишь, в «Энеиде» говорится о ста сорока тысячах разновидностей мук? Интересно, какие из них испытываешь ты? «Не желаю быть знаменитым голливудским режиссером, потому что стесняюсь». Мука номер 1387.
– Откуда ты звонишь, Фил?
– Из Лос-Анджелеса. Мы тут все еще монтируем фильм.
– И как же он будет называться?
– «Убийства в полночь».
Я улыбнулся.
– Потрясающе. Интересно, и какие же ужасы там творятся на этот раз?
Но в трубке слышалось лишь потрескивание, доносящееся через три тысячи миль.
– Фил, ты меня слышишь?
– Да-да. Но настоящие ужасы творятся вовсе не в фильме.
– Знаешь, дружище, кино есть кино. Ничего удивительного, если там порой случается что-то нехорошее.
– Да-да, конечно… Ну, а ты-то как, Уэбер?
– Помаленьку. Правда, одному из моих ведущих актеров стало хуже, но, в общем, учитывая состояние большинства из них, удивляться не приходится. – Я бросил взгляд на небольшую афишку, висящую над письменным столом. «Нью-Йоркская РАКОВАЯ ТРУППА представляет „ВИЗИТ СТАРОЙ ДАМЫ“ Фридриха Дюрренматта
– А все же согласись, театр – совсем другое дело. В день выхода на экраны фильма становится ясно: дело сделано и остается только сидеть и ждать, как твою работу примет зритель. В театре же премьера – лишь начало. Это-то я помню.
В голосе его мне почудилось то, что я принял за изнеможение. Но я ошибся.
Позвонила Саша Макрианес и сообщила, что его больше нет. Она пришла, чтобы заняться обедом и обнаружила Фила в патио, в его любимом кресле с высокой спинкой. Сначала она решила, что он просто задремал над книгой. Рядом с креслом на земле валялся томик стихов Рильке
Бросившись в дом, чтобы вызвать полицию, она наткнулась на мертвую Блошку, его любимого шарпея
То, что Фил убил собаку, потрясло меня ничуть не меньше, чем само известие о его смерти. Ведь Саша иногда сквозь зубы даже шутила, что он любит свою Блошку ничуть не меньше чем ее.
Первое, что мне cразу вспомнилось, так это наш с ним разговор насчет больших пальцев. Интересно, о них ли он думал и час спустя, когда заряжал револьвер и совал в рот дуло? Вообще, почему в нашем последнем разговоре он затронул именно ЭТУ тему?
Несколько лет назад нам с ним довелось вместе пережить землетрясение. Пока земля грохотала и ходила ходуном у нас под ногами, Фил как заведенный, продолжал повторять: «Это не кино! Это вовсе не кино!»
Мы столько лет писали сценарии и ставили по ним фильмы, что какая-то часть моего сознания упорно продолжала думать о том, хорошо ли поставлена сцена и какими могли бы быть последние слова героя – Филиппа Стрейхорна. Я даже устыдился было того, что мне в голову лезут подобные мысли, но тут представил, как смеялся бы сам Фил, расскажи я ему об этом. Ведь мы с ним битых двадцать лет потратили на то, чтобы наши имена замелькали на экране, и за эти годы отчасти утратили способность объективно оценивать реальную жизнь. Когда умирает кто-то из близких, люди обычно рыдают, а не думают о каких-то там ракурсах или заключительных репликах.
После разговора с Сашей я решил пройтись. Неподалеку от моего дома располагалось турагентство. Закажу-ка я билет до Калифорнии прямо на завтра, подумал я. Но, оказавшись на улице, я не успел сделать и нескольких шагов, как понял, что на самом деле больше всего мне хочется повидаться с Каллен Джеймс.
Каллен со своим мужем Дэнни жили на Риверсайд-драйв, в добром часе ходьбы от моего дома. Подняв воротник, я тронулся в путь, надеясь, что продолжительная прогулка утомит меня достаточно, чтобы хоть немного снять остроту потрясения, которое я испытал, узнав о смерти Филиппа Стрейхорна.
За последние несколько лет Каллен стала довольно известным человеком, причем в довольно необычной области. Когда мы только познакомились, она как раз испытывала то, что точнее всего было бы назвать «неземными приключениями». Каждую ночь на протяжении многих месяцев ей снилось некая страна, называющаяся Рондуа
Сердце ее завоевать мне так и не удалось, но зато в этот период ослепления страстью я тоже стал видеть сны о Рондуа. И эти сны полностью изменили мою жизнь. Они, да еще землетрясение.
Добравшись наконец до дома Джеймсов, я понял, что промерз до мозга костей. Похоже, гибель близкого человека лишает вас какого-то жизненно необходимого внутреннего тепла. Или, возможно, нарушает подачу топлива, поддерживающего пламя в горелках жизни. Как бы то ни было, окончательное осознание того, что