Мэри повернулась к Шери:
– Это все, что ты сказала ему?
Шери пошевелила губами, сказав «да».
– Ты хотела бы остаться здесь, с моими сестрами?
– Да.
– Тогда это должно остаться между нами. И ты должна обещать, что никогда не станешь сообщать о том, что происходит в этом доме. Понимаешь?
Шери кивнула, улыбнулась и поспешила выйти из комнаты.
Мэри заметила, что тетушка Пруденс смотрит на нее сквозь полуоткрытые глаза.
– Тетушка Пруденс, вы подслушивали наш разговор?
– Ты была бы удивлена тому, сколько я слышу, когда другие думают, что я сплю. – Старуха улыбнулась озорной улыбкой. – Но не расстраивайся, Мэри. Я склонна забывать все секреты, которые услышала, до того, как засну снова. Поэтому продолжайте.
В это мгновение в комнату вошла Элизабет, и тетушка Пруденс снова закрыла веки, но улыбка так и осталась на ее лице.
Элизабет внесла сумку, в которую были упакованы все вещи, лежавшие на туалетном столике Мэри, поставила около единственного сундука, который Мэри должна была взять с собой в дом к своему будущему мужу.
– Я не могу поверить, что ты на самом деле покидаешь нас, – с грустью сказала Элизабет, подойдя к Мэри и беря ее за руку. – Как мы будем жить без тебя?
Мэри выдавила из себя смешок:
– Дорогая, вы не будете одни. Мы можем навещать друг друга каждый день, если вы этого захотите.
– Обещай, что ты будешь приходить. Не побоюсь признаться, что Анна потратит все деньги, отложенные на ведение домашнего хозяйства, за один месяц. Самое большее – за два.
На этот раз Мэри рассмеялась искренне.
– Миссис Полкшэнк весьма бережлива, поэтому я очень сомневаюсь, что вам есть о чем беспокоиться.
– Когда свадьба? У вас есть еще какие-нибудь новости?
– Нет, и вряд ли будут, пока адвокат не получит специальную лицензию на брак. – Мэри сжала руку Элизабет. – Но обещаю тебе, сестра, что ты самая первая узнаешь об этом.
Мэри выпустила руку Элизабет. Мягкий, влажный ветерок подул из окна. Она прислонилась к спинке стула и закрыла глаза.
– Если бы я осталась дома этой ночью, клянусь, что спала бы во внутреннем дворике, в ночной прохладе.
– Вместо этого ты будешь спать с герцогом, – сказала Анна, стоя в двери.
Мэри моментально открыла глаза и выпрямилась.
– Я ничего не могу поделать с этим, Анна. Ты предпочла бы, чтобы я осталась здесь и рисковала нашим именем, потому что кто-нибудь сказал бы, что мы с Блэкстоуном никогда не были официально женаты?
– Нет. Знаю, что ты думала обо мне и Элизабет, когда согласилась на предложение герцога. – Анна вперила взгляд в турецкий ковер, лежавший на полу. – Прости меня. Я очень расстроена из-за того, что ты больше не будешь жить в этом доме.
– О, Анна, это все равно случилось бы рано или поздно. Но случилось сегодня, потому что так сложились обстоятельства.
Послышался стук копыт, эхом отдававшийся от стен домов, – сверкающий городской экипаж Рогана въехал на Беркли-сквер и остановился перед домом сестер Ройл.
Мэри выглянула из окна и, вздохнув, встала. Комок подступил к горлу, когда она увидела, что к дому идут Роган и его лакей. Раздался стук дверного молотка – Мэри запаниковала и бросилась к двери, не обращая внимания на сестер.
Она открыла дверь, впустила Рогана и лакея, тотчас же вернулась к сестрам и обняла их обеих.
– Каждый день. Помните, что мы можем видеться каждый день.
– Мы и должны видеться, потому что нам надо найти леди Джерси. – Элизабет напомнила Мэри, будто это было единственным средством, которое заставит ее снова прийти домой. – Мы должны расспросить ее о кашмирской шали.
– Леди Джерси? – переспросил Роган.
Взгляды их встретились, и щеки Мэри вспыхнули.
– Я же говорила вам, что это не имеет значения.
– Нет, имеет! – возразила Элизабет. – Кашмирская шаль, которую держал Лотариан, когда мы были в турецкой комнате, принадлежала леди Джерси. Мы уверены в этом, потому что на портрете, висящем в галерее Харрингтонов, она изображена в этой шали.
От удивления Роган заморгал глазами.
– Я помню эту картину. Должен признать, эта ваша тайна, Мэри, весьма интригующая. – Роган говорил
