— И поступил так для того, чтобы спасти положение. Сегодня ты можешь оценить результат. Не сделай я этого, компания вскоре развалилась бы — так всегда бывает, когда штаты неоправданно раздуты.
Говорил он очень спокойно и даже не поинтересовался, откуда ей известны такие подробности, но Стефани вдруг показалось, что Честер отчетливо произнес: «Не суй свой нос не в свое дело». Поэтому она с облегчением вздохнула, когда он сменил тему:
— А где живут твои родители?
— В Сполдинге. Они провинциалы.
— Ты часто их навещаешь?
— Не реже раза в месяц.
— Ты делаешь это, повинуясь дочернему долгу, или по велению сердца?
— Да просто я по ним скучаю! — вспыхнула Стефани.
— Почему тогда они там, а ты здесь? Что-то тут не так…
— Здесь зарплата куда выше.
— Как, впрочем, и цены…
— Я справляюсь! Жить же здесь куда интереснее и веселее, чем в провинции. Да и мои старики не против моего образа жизни.
— Не обижайся, я вовсе не предлагаю тебе ехать домой. И матери моей ты очень по душе.
Стефани помялась, прежде чем задать один вопрос — очень, по ее мнению, деликатный:
— А тебя нисколько не стесняет присутствие в твоем доме матери?
— Ты имеешь в виду, что при ней я не могу вот так запросто оставить у себя на ночь подружку?
— Н-ну, что-то в этом роде…
— Не думаю, чтобы мама стала возражать. Но, видишь ли, на сей счет я придерживаюсь строгих правил.
— То есть гуляешь только на стороне?
Честер не отрывал взгляда от дороги.
— Можно сказать и так. В мою постель ляжет только одна женщина — моя будущая жена!
— Не могу представить тебя женатым, — тихо произнесла Стефани.
— В жизни порой случается непредвиденное. — Честер искоса взглянул на свою спутницу. — Ну а ты? Не намерена выскочить замуж?
— Жду прекрасного принца — и в этом я не одинока…
— В таком случае тебе скорее всего уготована участь озлобленной старой девы.
— Это куда лучше, чем пережить развод и разочарование!
— Учти, что порой союз, поначалу сулящий безоблачное счастье, оборачивается кошмаром, — примирительно сказал Честер. — Примером тому мои родители.
— А сколько тебе было, когда они разошлись? — спросила Стефани.
— Около четырнадцати…
— Это наверняка стало потрясением для тебя.
— Не скрою, я переживал, — признался он. — Но уже тогда понимал, что лучше развод, чем та жизнь, которую они вели. Мой отец не мог смириться с тем, что все время был на втором плане.
Как и ты сам, подумала Стефани. На первом плане у Кристэл был театр, позднее — Эдвард Фицпатрик. Лишь утратив и то и другое, она обратила взор на сына. То, что Честер сам предложил матери переехать к нему, делало ему честь.
— А ты… видишься с отцом? — рискнула спросить Стефани.
— Редко. Он живет в Штатах, — сухо сказал Честер. — Послушай, давай сменим тему.
Давно пора! А то она чуть не забыла, для чего поехала с ним! Пусть он незлопамятен по отношению к матери, однако к Айрин снисхождения не проявил. Как и ко многим другим своим жертвам… И все же приходилось признать, что его общество очень приятно.
Они выехали за город. Машина неслась по обсаженной липами аллее, освещенной скупым светом фонарей. И вдруг Честер неожиданно съехал на обочину и заглушил мотор.
— Боюсь, потом такой возможности мне не представится…
Какая отточенная техника, подумала Стефани, когда губы мужчины прильнули к ее рту. И ей, образно говоря, нельзя было ударить в грязь лицом: ведь этот светский соблазнитель должен поверить, что она в его власти. Впрочем, она и не думала противиться.
Ладонь Честера легла на ее грудь, но даже тут Стефани не стала вырываться. Более того, Когда пальцы скользнули в глубокий вырез платья, ей захотелось схватить эту руку и поднести к губам.
— Я хочу тебя, Стефани…
Да и она сама в этот момент желала его всем своим существом. И это было ее позором!
— Есть такое слово «нельзя»… — прошептала она, адресуясь не столько к нему, сколько к себе самой.
— Но если нельзя, но очень хочется — значит, можно. — Лицо его было совсем близко от ее лица. — Я люблю, когда мне бросают вызов. А ведь ты именно так и сделала, как только мы повстречались: ты глядела на меня словно на мерзкую гадину, выползшую из конского черепа!
Не дожидаясь ответа, он тихо рассмеялся и разжал объятия.
— Боюсь, я испортил тебе прическу.
— А у тебя весь подбородок измазан моей помадой, — через силу улыбнулась Стефани. — Лучше нам обоим привести себя в порядок, прежде чем ехать дальше.
— Разумно. — Честер вынул из кармана платок. — Тем более что поместье Тревисов за поворотом.
Нашарив в сумочке расческу, Стефани принялась мудрить над прической, глядя в маленькое зеркальце, потом подкрасила губы. В зеркале она увидела сияющие зеленые глаза и разрумянившееся лицо. Хороша, нечего сказать!
«Я хочу тебя», — сказал Честер. «Ты будешь моей», — услышала Стефани. Принимая во внимание то, как она себя только что вела, вполне можно было понять непоколебимую уверенность Честера Сэквилла в исходе дела.
Если она будет и дальше так рисковать, то претворить в жизнь коварные планы будет просто невозможно! Так что лучше взять себя в руки, и побыстрее!
Вскоре показался дом — огромный, ярко освещенный. Все подъезды к особняку были уже до отказа забиты автомобилями гостей. Однако Честер не стал отыскивать свободное место, а поехал прямиком на задний двор, где располагались конюшни, ныне перестроенные под гаражи.
— Мы пройдем через черный ход, — пояснил он. — На таких каблучках, как у тебя, не годится ходить по слякоти.
— Не футбольные же бутсы надевать с таким платьем! — сухо заметила Стефани.
— Я вовсе не собирался критиковать твой наряд. Ты выглядишь превосходно, и высокие каблуки очень тебе идут.
Воображаю, с каким удовольствием ты снял бы с меня эти босоножки, как, впрочем, и все остальное, язвительно подумала Стефани. Она чуть не вздрогнула, когда сильная рука обвила ее талию. Так Честер и повел ее по мощенному каменными плитами двору к дверям. Стефани оценила его заботу, лишь едва не споткнувшись у самого порога: если бы не спутник, она неминуемо сломала бы тонкий каблук.
Пройдя через полутемный коридор, они попали во внутренние покои, пошли дальше, влекомые звуками нежной музыки. И вот они уже в роскошном зале. Широкая мраморная лестница вела на открытую галерею. Тут и там толпились гости, а места все равно оставалось предостаточно.
Честер непринужденно заговорил с пожилым слугой, что забрал у них пальто. Взгляд, которым старик при этом окинул Стефани, заставил ту похолодеть: в нем яснее ясного читалось, что она не первая. И не последняя, надо думать, пассия Честера Сэквилла…
Они шли по залу медленно. Честера то и дело останавливали, хлопали по плечу. Он вежливо отвечал на приветствия, но предпочитал не задерживаться.
— Ты что, знаешь здесь всех? — невольно вырвалось у Стефани.
— С большинством я, разумеется, знаком, однако друзей моих тут не так уж много. Марк — самый
