Христианский вызов

Мессия = Помазанник).

Во–вторых: также часто и справедливо подчеркивают разрывы и трещины, контрасты и противоречия в традиции и вообще в истории христианства: столетия небольшого сообщества и века великой организации, столетия меньшинства и века большинства; преследуемые становятся господствующими и в свою очередь нередко также преследующими. Столетия подпольной церкви сменяются веками церкви государственной, столетия нероновских мучеников — веками Константиновых придворных епископов. Эпохи монахов и ученых и — часто переплетенные друг с другом — эпохи церковных политиков; столетия обращенных варваров во время восхождения Европы и века вновь основанной и снова уничтоженной христианскими императорами и папами Imperium Romanum[8]; столетия папских синодов и века направленных против пап реформирующих соборов. Золотая эра христианских гуманистов и секуляризованных людей эпохи Возрождения, а также церковная революция реформаторов; столетия католической или протестантской ортодоксии, а также века евангельского пробуждения. Эпохи приспособления и эпохи сопротивления, saecula obscura[9] и siecle des lumieres[10], столетия инновации и века реставрации, столетия отчаяния и века надежды!..

Вновь неудивителен вопрос: что, собственно, объединяет такие поразительно контрастирующие двадцать столетий христианской истории и традиции? Здесь также нет никакого другого ответа: это воспоминание об Иисусе, которого в течение столетий называют «Христом», последним и решающим посланником Божьим.

Определение понятий

Контуры будут заполнены позже. Однако в эпоху смешения и затуманивания терминов, в том числе и богословских, необходим ясный язык. Богослов не оказывает услугу ни христианам, ни нехристианам, если он не называет вещи своим именем, если он не определяет термины.

Христианство сегодня сталкивается с мировыми религиями, которые также претендуют на то, что открывают истину, являются путем ко спасению, представляют собой «легитимные» религии и также знают об удаленности, порабощенности и неискупленности человека и о близости, благодати и милости Божества. Напрашивается вопрос: если все обстоит таким образом, то что же тогда особенного в христианстве?

Пока еще контурный, однако, все же очень точный ответ должен звучать следующим образом: согласно свидетельствам истока и всей традиции, согласно свидетельству христиан и нехристиан, особенность христианства — и мы еще увидим, насколько этот ответ не является банальностью и тавтологией, — сам Иисус, которого и сегодня еще называют древним именем — Xpucmoс! Не так ли? Ни одна из великих или малых религий, пусть она даже при определенных обстоятельствах может почитать Иисуса в храме или в своей священной книге, не рассматривает его как решающее, определяющее, основополагающее для связи человека с Богом, с ближним, с обществом. Особое, самое коренное в христианстве — рассматривать Иисуса как предельно решающее, определяющее, основополагающее для человека во всех его измерениях. И именно это с самого начала подразумевал титул «Христос». Неслучайно уже тогда этот титул сросся с именем «Иисус» практически в единое собственное имя.

В то же время христианство сталкивается и с постхристианскими формами гуманизма эволюционного или революционного вида, которые также выступают за все истинное, доброе и прекрасное, которые высоко ценят человеческие ценности и братство вместе со свободой и равенством и которые зачастую эффективнее содействуют развитию всего человека и всех людей. С другой стороны, христианские церкви и богословие желают опять по–новому быть человечными и со–человечными: современными, актуальными, просвещенными, эмансипированными, диалогичными, плюралистичными, солидарными, совершеннолетними, секулярными — короче говоря, гуманистичными. Соответственно неизбежен вопрос: если дело обстоит таким образом, что же тогда особенного в христианстве?

Вновь лишь контурный, но все же совершенно точный ответ и здесь должен звучать следующим образом: согласно свидетельству истока и всей традиции, особенным вновь является сам Иисус, который снова и снова по–новому познается и признается как Христос. Проверку следует провести и здесь: никакая из эволюционных или революционных форм гуманизма, пусть при тех или иных обстоятельствах они уважают или даже пропагандируют Иисуса как человека, не рассматривает его как решающее, определяющее, основополагающее для человека во всех его измерениях. Самое особенное, коренное в христианстве — считать Иисуса, в конечном счете, решающим, определяющим, основополагающим для связи человека с Богом, ближним, обществом: в сокращенной библейской формуле — «Иисусом Христом».

Из обеих перспектив вытекает: если христианство желает стать значимым для людей, принадлежащих к мировым религиям, для современных гуманистов, то в любом случае не просто путем повторения того, что сказали другие, не просто путем подражания тому, что делают другие. Такое «попугайское» христианство не станет значимым для других религий или гуманизма. Таким образом, оно станет незначительным, излишним. Сами по себе актуализация, модернизация, солидаризация не придадут значимости. Христиане, христианские церкви должны знать, чего они хотят, что они должны сказать себе самим и другим. При всей безграничной открытости для других они должны — здесь следует вновь подчеркнуть это — выразить, показать, реализовать свою особую сущность. Итак, христианство может быть и стать значимым лишь путем того, что оно, как всегда в теории и на практике, активизирует воспоминание об Иисусе как предельно основополагающем: об Иисусе Христе, а не просто об одном из «значительных людей».

Предварительно следует вновь лишь очень контурно указать, что, только основываясь на этом Христе, можно дать ответы на настойчивые, повсюду задаваемые вопросы христиан и нехристиан о различении собственно христианского. В качестве теста приведем некоторые примеры.

Первый: является ли совершенная в глубокой вере в Бога трапеза христиан и мусульман в Кабуле, во время которой используются молитвы из христианской и суфийской традиции, христианской евхаристией? Ответ: такая трапеза может быть самым настоящим, даже достойным похвалы богослужением. Но христианской евхаристией она была бы лишь в том случае, если бы в ней особо поминался Иисус Христос (memoria Domini[11] ).

Второй: приравнивается ли искренне и молитвенно совершенное в Бенаре на Ганге религиозное омовение индуиста к христианскому крещению? Ответ: такое омовение, конечно, является, с религиозной точки зрения, очень значимым и благотворным обрядом очищения. Однако христианским крещением оно стало бы лишь в том случае, если бы совершалось во имя Иисуса Христа.

Третий: является ли бейрутский мусульманин, который высоко ценит все сказанное в Коране об Иисусе — а этого много, — тем самым уже христианином? Ответ: он хороший мусульманин, пока для него остается обязательным Коран, и он может по–своему обрести спасение. Однако христианином он станет лишь тогда, когда уже не Мухаммед будет истинным пророком, а Иисус — его предтечей, но Иисус Христос станет для него основополагающим.

Четвертый: является ли выступление за гуманистические идеалы, права человека и демократию в Чикаго, Рио, Окланде или Мадриде христианским благовестием? Ответ: это настоятельно заповеданная как для каждого отдельного христианина, так и христианских церквей социальная активность. Однако христианским благовестием она станет лишь тогда, когда в сегодняшнем обществе практически и конкретно будет явлено то, что следует сказать об Иисусе Христе.

С учетом уже данных в предшествующих отрывках разъяснений и проводимой в последующих частях