религиозных культов.
В Дельфийском и Дионисийском культах, как сообщает Бехм, прорицания приравниваются к пророчествам. С другой стороны, Павел четко различает «пророчества» и «говорение языками». Это два совершенно обособленных духовных дара (1 Кор. 12:8—11, 14:1—5). Принципиальное отличие кроется во взаимодействии с духом (греч. pneuma). В Дионисийском культе одержимость священным духом происходит, когда «Бог всецело входит в тело (и) дает экстатическую силу возвещать то, что должно произойти (в будущем)»[94]. «Дух» в 1 Кор. назван не «священным» (греч. hiereu), как в культе Диониса в описании Еврипида, он назван «святым» (греч. hagion), как во всех Павловых текстах и, в частности, в 1 Кор. 6:19, 12:3 (ср. 10:1—22, 12:4—13). Павел различает Святой Дух и дух язычества тем, что употребляет совершенно иное прилагательное.
Цель ночных вакхических оргий — mainesthai, «выйти из ума». Это нечто прямо противоположное тому, что Павел желает для «говорящих па языках» (1 Кор. 14:23). Выражаясь яснее, люди, стремящиеся истолковать 1 Кор. 14 с привлечением экстатических эллинистических культов вопреки их несовместимости, раскрытой Павлом, вынуждены искусственно преобразовывать феномен языческих гадательных «пророчеств» в происходившее в Коринфе «говорение на языках». Но эти два опыта несопоставимы.
Неистовство, в которое приходят поклоняющиеся Аполлону в Дельфийском храме, обозначается как «божественное неистовство» (греч. theia mania). В этом состоянии неистовства от богов через оракула передается, откровение, но, по–прежнему, на нормальном языке. Аналогичным образом все происходит и у сивилл, которые пророчествуют. У этих женщин, неожиданно впадающих в транс, менялся цвет лица, волосы спутывались, они тяжело дышали, пена выступала у рта и движения их были неистовы. Они изрекали мистические фразы в форме оракула. «Пророчества» или «прорицания» — неотъемлемая часть экстатического язычества, но ничего похожего на глоссолалию при описании опыта этих религий не обнаружено.
По поводу состояний транса пифий в Дельфийском оракуле Е: Р. Доддс пишет, что «бог проникал в нее и использовал ее голосовые связки как будто свои, в точности так, как осуществляется 'контроль' в современном медиумном спиритизме». Образ Дельфийского оракула, составленный этим ученым, совпадает с тем, что мы наблюдаем при одержимости медиума в спиритизме. Это, разумеется, отнюдь не то, что мы находим в Новом Завете вообще и в 1 Кор. 12—14 в частности.
Н. Энгельсен, следуя по стопам предшественников, утверждает, что «говорение на языках» и пророчество в Коринфе не вполне прозрачно для толкования. Для него существенно и то, что в древнегреческом нет специального слова, обозначающего бессмысленную, вдохновленную богами речь. Исходя из сложностей такого характера, Энгельсен постулирует, что и осмысленная, и бессмысленная вдохновенная речь не различалась ни в христианскую эпоху, ни до нее. Он также приходит к выводу, что «говорение языками» в Коринфе — результат достижения транса и, следовательно, этот дар есть экстатический опыт бессмысленной речи, т. е. глоссолалия.
Эти предположения Энгельсена были опровергнуты исследованиями, которые показали, что новозаветные пророчества не являются результатом транса. Следует напомнить, что Павел не соединяет «говорение языками» с состоянием транса. Он избегает любой подобной ассоциации. Как пророчества, так и «говорение языками» — дары духовные, они не совпадают, хотя и исходят из одного источника — Святого Духа. Причем пророчество — дар, к которому коринфянам следует стремиться прежде, чем к дару иных языков (1 Кор. 14:1).
Выражение «сказать умом моим» в 1 Кор. 14:19 тоже заслуживает внимания. Оно противопоставляется не «говорению духом», но «говорению языками». Слово «ум» (nous) соотносится с мышлением, раздумьем, осмыслением, рефлексированием и свойством человеческого сознания анализировать. Как отмечает Р. С. Дентан, это часть человеческого интеллекта как такового. В таком случае Павел, очевидно, хочет подчеркнуть, что в собрании он предпочел бы сказать несколько слов на человеческом рациональном, рефлексивном языке с целью назидания членов Церкви, чем произносить множество слов на «языке», который другим непонятен и, следовательно, не приносит пользы.
В 1 Кор. 14:14 Павел говорит: «Ибо, когда я молюсь на незнакомом языке, то, хотя дух мой и молится, но ум мой остается без плода». Здесь и в последующем стихе «ум» и «дух» противопоставляются. Слова «мой дух» (14:14) и просто «дух» (греч. pneuma) из 14:15 лучше всего понимать как «дух Святой, данный мне». Дух Святой действует через личность.
Молитва, произнесенная «языком», исходит от Святого Духа, как и сам этот дар. То же самое справедливо и для пения (14:15). Как «молитва», так и «пение» на «языке» исходят от Святого Духа. Святой Дух наделен «языком», что проявляется или в молитве, или же в пении.
Два рассматриваемых текста (14:14, 15) не ограничивают феномен языков молитвой и пением. Однако в этих текстах и не утверждается, что молитва и пение на языках благословенны только для получившего дар «говорения языками». Непереведенная речь на ином языке может назидать «говорящего языками» (14:4), но на церковном собрании этот дар призван посредством «молитвы» и «пения» нести благословение всем, чтобы они могли сказать «аминь» (14:16). Однако если пришедший на церковное служение «не понимает, что ты говоришь» (14:16), предназначение дара языков не достигается, иными словами, «другой не назидается» (14:17). Назидание в Церкви — прежде всего.
Что значит: ум остается «без плода» (1 Кор. 14:14), когда «говорящий на языках» молится или поет на «языке»? Павел твердо говорит: «Стану молится духом» [т. е. Святым духом, который в нем], стану молиться и умом; буду петь духом, буду петь и умом» (14:15).
Как пишет Бехм, «'ум' в этих текстах — перевод греческого слова nous, обширный термин, имеющий двадцать четыре значения, из которых двадцать одно применимо в письмах Павла. Мысль, которую Павел пытается донести в 1 Кор. 14, 15, заключается в том, что человек, который говорит на 'языке', вовсе не 'вышел из ума', напротив, он в своем nous (уме), хотя и руководим pneuma (Духом). Nous (ум) присутствует, хотя и как бы не действует». Разве Павел особо не подчеркивает ту мысль, что в процессе полноценного общения и передачи вести разум обязательно должен работать? Г. Хардер специально отмечает: «не следует забывать, что говорение умом также есть работа Святого Духа». Таким образом, не существует противопоставления между работой Святого Духа и рациональных мыслительных свойств человеческого ума.
Получается, что вновь контекст 1 Кор. 14:14, 15 имеет первостепенное значение для понимания этих стихов. Было бы неумно истолковывать их под углом зрения философии или эллинистических религий[95]. В 14:13 Павел пишет: «А потому говорящий на незнакомом языке молись о даре истолкования. Ибо, когда я молюсь на незнакомом языке, то, хотя дух [Святой Дух, который во мне] мой и молится, но ум мой остается без плода». Чтобы «ум» обрел плод, необходимо «истолкование». Посредством «истолкования» Церковь назидается (14:12). Это в точности то же, о чем говорится в 14:16: не имеющие дара должны бы сказать «аминь», но «(они) не понимают, что ты говоришь». Если же есть «истолкование», то «другой» «иазидается» (14:17). В соответствии с контекстом, все дело в понимании того, что сказано в назидание Церкви.
14. Языки и порядок во время служения
Встречаются две ошибки в толковании дара языков; обеих желательно избегать. В одном случае придается чрезмерное значение «говорению языками». Пятидесятники и неопятидесятники
