— Красивые, — кивнул Таранов. — А толку? По-моему, Воронов слегка не в себе. Как думаешь?
— Слегка! Скажи лучше, что он помешанный!
— А ты помнишь, с чего началось?
— Все началось, когда он купил на аукционе в Париже эту чертову бутылку вина, — задумчиво сказала Елизавет Петровна и бросила на Таранова внимательный взгляд.
— «Мутон Ротшильд» с аппликацией Матисса? Точно! Все началось тогда.
— Ему не надо было этого делать.
— Точно! Не буди лиха, пока оно тихо, так, что ли? Ну, с чего начнем? — нетерпеливо спросил Таранов. — На чердак поднимемся?
— Можно и на чердак.
Иван Таранов идет к лестнице на чердак, но Елизавет Петровна вдруг останавливает его резким окликом:
— Иван! Погоди!
Таранов оборачивается и в нетерпении спрашивает:
— Ну? Что еще?
— Ты сам-то в это веришь?
— Во что?
— Что какая-то женщина прокралась ночью в замок и задушила Бейлис?
— Конечно!
Елизавет Петровна нервно смеется. Таранов начинает злиться:
— Что за намеки? Зачем ты меня сюда позвала?
— Потому что… Потому что этой ночью спали далеко не все.
— Ну, я не спал до двух часов. И что?
— Это я хотела спросить: и что же тебе мешало?
— Я ж сказал об этом за завтраком! Ах, да. Тебя ж не было. Мне мешал женский плач, — все больше раздражался Таранов. — А потом смех. Воронов чего-то не додумал, когда строил свою громадину. Здесь отличная акустика.
— Я ничего не слышала, — поспешно сказала Елизавет Петровна.
— Я не понял: ты на что намекаешь?
— Ты не спал ночью.
— И что?
— Ты ходил по замку!
— Ну, допустим, — сквозь зубы сказал Таранов. — Я хотел узнать, кто ж там так весело смеется? И по какому поводу? Мне показалось, что женщина очень хорошенькая.
— Ты по смеху это определил? — тоже начала злиться Елизавет Петровна.
— Да! По смеху!
— Сексуальный маньяк!
— Я ж не мог привезти девочек с собой! Мне даже охрану пришлось завернуть, — пожаловался Таранов. — Меня сопровождали только до ворот замка. Воронов не выносит посторонних на своей территории.
— Здесь и так полно охраны.
— Но это же его люди!
— А ты что, их боишься?
— С чего ты это взяла? — набычился Таранов.
— Ты боишься, — злорадно сказала Елизавет Петровна. — Но не хочешь, чтобы он об этом знал. Хорошо держишься, Ванечка, только это тебе не поможет.
— В каком это смысле?
— Он все равно узнает.
— Слушай, хватит делать мне намеки! Достала. Если я ночью захотел женщину, то, естественно, пошел ее искать.
— К Бейлис в спальню ты пошел. Дорожка-то проторенная.
— Она не меня туда звала, — сквозь зубы сказал Таранов.
— А с каких пор ты, Ваня, разрешение спрашиваешь? Тем более у Бейлис? А наутро она была мертва.
— Даже если это сделал я, и что?
— Дмитрий не отвяжется, пока не узнает, кто именно ее задушил. Я хорошо его знаю.
— Ну, так пойдем искать эту девку!
— Ну, найдешь ты ее, и что? — передразнила Елизавет Петровна.
— Слушай, ты свое дело сделала: задолбала меня вконец. Давай разойдемся по-хорошему, а? Я буду решать свои проблемы, а ты свои. Слава богу, они у нас разные.
— А когда-то мы были друзьями…
— Дружили наши деньги, не мы. Но Лев Абрамович умер. Ты к нему когда-то с одной стороны прилепилась, я с другой. Дуб сгнил и упал, а то, что по бокам стояло, в разные стороны качнулось, как только ветерок подул. Но даже в этом случае играть против меня тебе не резон. Знаешь — молчи. И я молчать буду. Нет ее — и проблем больше нет. Ни у тебя, ни у меня. Нет, чтобы спасибо сказать…
Таранов резко развернулся и направился к лестнице. Елизавет Петровна немного постояла на площадке третьего этажа и, подумав, начала спускаться. Но вдруг увидела, как снизу поднимается Эстер Жановна с полным подносом в руках. Похоже, что кому-то понадобился ланч. Елизавет Петровна замерла, потом осторожно, на цыпочках, сделала два шага назад. Ей было интересно: в какую же из спален зайдет экономка? Увидев результат, она чуть не рассмеялась. А когда дверь за Эстер Жановной закрылась, уже не спеша спустилась на второй этаж и направилась в кабинет Воронова.
Федор Иванович Сивко невозмутимо попивал бургундское, развалившись в кресле, и откровенно зевал.
— Скучаешь, Федя?
— Отдыхаю. Что, тоже набегалась? — усмехнулся тот.
— Я не думаю, что она спряталась на чердаке, — сказала Елизавет Петровна, присаживаясь на диван.
— Уж не знаешь ли ты, где на самом деле она спряталась?
— А если и знаю? — Елизавет Петровна потянулась к бутылке вина.
— Не возражаешь, если я не буду ухаживать за дамой? — лениво потянулся Сивко.
— Чего еще от тебя ожидать? Я сама о себе позабочусь.
— Позови лакея. Или горничную.
— Я не хочу, чтобы нам мешали.
Федор Иванович понял намек и насторожился. Поджал ноги, сгруппировался и приготовился к обороне. Она налила в бокал вина, не торопясь, с чувством, выпила. Держала паузу, и долго держала. Федор Иванович какое-то время с усмешкой за ней наблюдал, потом спросил:
— А не заигралась ли ты, Лиза? Пережимаешь. Я-то знаю, зачем ты сюда приехала: на Воронова охотишься. Думаешь, после смерти жены он рассиропился и начнет рыдать у тебя на груди? А потом предложит руку и сердце. Ты же всегда своего добиваешься. Терпения тебе не занимать. Ждешь, момент ловишь. Думаешь, это оно? Плохо же ты его знаешь. А Таранов, значит, побежал искать девчонку? Бабник!
— А тебя это не волнует? По дому бегает убийца!
— Меня волнуют две вещи, — зевнул Сивко. — Первая: скоро ли обед? И вторая: как скоро я смогу отсюда уехать? Я бы уехал сейчас, но, во-первых, выпил. А во-вторых, моя охрана прибудет только завтра. Я бы ее вызвал по телефону, но, во-первых, для этого надо выйти на улицу, а мне лень, а во-вторых…
— Какая ж ты зануда! Бедная твоя жена!
— А вот жену я попросил бы не трогать, — позеленел Сивко.
— Говорят, ты держишь ее в черном теле. И при разводе она не получает ни-че-го. Ты благоразумно переписал имущество на своих родственников. Несчастная! Потому что, во-первых, она женщина, а во-
