— А за трусы? Не забыл? На том самом месте меня еще никто не придумал изобразить? Я дорого возьму.
— Ну что ты злишься? Пошутили малость. Под тебя сам Фонарин теперь косит. Думаешь, он дурак?
— Я уехать хочу.
— Куда?
— Все равно.
— Уедешь. Потерпи немного.
— Сколько?
— Коля, надо терпеть.
— Год? Два? Всю жизнь?
— Сколько надо, столько и терпеть.
— Я не хотел всего этого! Не хотел! Это все ты.
— Только не надо истерики устраивать, — поморщился Шантель. — Кстати, ты знаешь, какой приз назначен выигравшему?
— Какому еще выигравшему?
— Ну, будет же шоу на телевидении. Фонарин кладет пятьдесят штук.
— Рублей?
— Долларов, Коля, долларов.
— Он что, с ума сошел? Пятьдесят тысяч долларов! За поддельного Николая Краснова! Да настоящий столько не стоит!
— Ты пакет-то разверни. Я тебе раньше говорил: все у нас будет. Слава, деньги, квартиры, машины. А дом в Майами не хочешь? Или виллу в Швейцарии? Доживать там потихоньку свой век после трудов праведных. Но сначала, Коля, надо потерпеть.
— Ты для себя стараешься, не для меня.
— И для себя тоже. Так куда? К тебе, ко мне?
— У тебя можно переночевать?
— Что-то случилось?
— Понимаешь, там Ева. Она все приходит и приходит. У нее ключ есть.
— Не понимаю бабу. Любовь, что ли, у нее такая?
— Послушай, ты ничего про нее не знаешь?
— В смысле?
— Она сказала, что родители умерли. На свадьбе не было никого из родственников. Почему?
— Не было и не было. В чем проблема?
— Она никогда ничего не рассказывала. О себе, о детстве. Я видел ее паспорт, Лева. Ева — не ее настоящее имя. На самом деле ее Анной зовут.
— Ну и что?
— Да ничего! Я понимаю, что это был брак на публику, но нельзя же жить с человеком, который не хочет разговаривать!
— По слухам, Фонарин подобрал ее в одном из детприемников. Ей тогда шестнадцать было. Но это между нами, Коля. Виктор Петрович не любит об этом говорить.
— Почему?
— Да какое наше дело?
— Я хочу знать.
— После того, как разошлись? — усмехнулся Шантель.
— Может быть, человеку помощь нужна?
— Все, что могло с ней случиться, уже случилось. Это не наше с тобой дело, — настойчиво повторил Шантель.
Оба замолчали. Лев Антонович повернул к своему дому. Он по-прежнему жил один, оплачивая съемные квартиры своим любовницам, и всегда держал приготовленную комнату для Коли.
— У меня плохое предчувствие, — вдруг сказал Краснов. — Очень плохое. Ты ведь знаешь, Лева: я как барометр. Гроза еще далеко, а у меня уже внутри все дрожит. А сейчас просто зашкалило. Я смерть чувствую.
— Чью? — вздрогнул Шантель.
— Кто знает? После того, как умерла Фиса…
— Все, Коля. Об этом не надо. Сейчас приедем домой, выпьем, расслабимся. Обойдется.
…И чего его на следующий день понесло в метро? Давно уже не пользовался общественным транспортом, с тех самых пор, как Шантель предупредил: «С твоей популярностью проходу не дадут». Но после вчерашнего решил проверить.
Чтобы улизнуть от фанаток, пришлось для начала воспользоваться машиной. Оставил ее у метро, на платной стоянке, вышел, направился к одному из киосков. Расположенный рядом рынок гудел — был воскресный день. Солнце светило ярко, воздух был еще прохладен, но уже полон весенними запахами и звуками. Прислушался: собственный голос, разносящийся из динамиков, показался каким-то чужим. Но все равно приятно, что слушают. Слушают, значит покупают.
Переминаясь с ноги на ногу возле киоска, торгующего аудиокассетами, перехватил понимающий взгляд продавщицы:
— Вам Краснова? Последний альбом?
— Что?
— К нам много таких подходит, но вы на него очень похожи. Я как-то на концерте была. «Игры воображения». Правда, сидела далеко, но все равно: вы — вылитый Николай Краснов.
— Спасибо. А покупают его?
— Еще как! Пара коробок в день точно расходится! Это по-плохому. Так дать вам кассету? Или компакт-диск?
— Давайте.
Зачем-то купил собственный компакт-диск, засунул в карман куртки и, отходя от киоска, услышал:
— Мне, девушка, «Игру воображения», последний альбом.
Пошел к метро, ожидая услышать знакомый возглас: «Да это же Краснов! Ой, а автограф? Можно?»
Огляделся. Никто не обращает внимания. Из стеклянных дверей метро выскочил парень — длинные волосы стянуты в хвост, темные круглые очки, тонкие усики. Переглянулись, разбежались в разные стороны.
Возле кассы столкнулся с двумя девицами, у одной куртка распахнута, под ней белая футболка. Глянул на собственный нос, растянутый упругими девичьими грудями, пожал плечами: не очень-то похоже на изображение, что каждый день видит в зеркале.
— Молодой человек…
— Что?
— Что вам? — раздраженно спросила пожилая кассирша.
— Мне жетон. То есть талончик. Что у вас там?
— На метро, на телефон?
— На метро. А сколько стоит проезд?
— Вы что, с Луны свалились?
«С Солнца», — подумал он, взглянул на прейскурант, вывешенный на стекле, и протянул десятку.
— На две поездки, пожалуйста.
Несколько секунд соображал у турникета, что делать с карточкой, пока какая-то девушка, шедшая сзади, раздраженно не ткнула его руку в нужном направлении. Ехал на эскалаторе, рассматривая огромные рекламные плакаты. «Группа «Игра воображения» в концертном зале «Россия»!!!» И снова собственное лицо показалось чужим. Нет, совсем не похож, а еще удивляется, что не узнают!
