— Не трогать, — повторяет он, указывая на баллончик. — Срочно на экспертизу.
— Но это всего лишь лак для волос, — бормочет владелица баллончика.
— Ой, и у меня тоже! — подхватывает соседка.
— И у меня…
— Все баллончики изъять. Момент. Я осмотрю сауну. Где ее нашли?
— Пострадавшую? В правой, — говорит старлей. — Там две двери. Они угорели в той сауне, что справа.
Угорели! Если бы. Мыслями он уже там, в больнице, с Лесей. Но как это случилось? Кто принес в сауну газ? Он оказывается в предбаннике. Двери никто уже не закрывает, сауну выстудило, температура упала. На верхней полке валяется полотенце, с нижней ступеньки свешивается измятая простыня. На полу валяется еще одно полотенце, мокрое, а у самой каменки что-то блестит. Он присаживает на корточки, пытается разглядеть: что там? Но от печки еще пышет жаром. Тянется и пальцем, морщась, собирает это что-то, подносит к лицу.
— Руслан Олегович, вы здесь?
Это Коля, практикант.
— Не заходи, не надо.
— Что там? — тянет шею практикант, оставаясь за дверью.
— Кажись, стекло. Разбили что-то.
Он поднимается со словами:
— А больше ничего интересного. Работать надо.
Ему предстоит тяжелая, нудная работа. Восстановить в деталях, кто, где находился, когда это случилось? Убийство и… покушение на убийство. Ибо во втором случае налицо злой умысел. Если бы он не знал предыстории, то подумал бы то же, что и все. Женщины отравились угарным газом. Но это чушь полная. Печка исправна. Истопник, бедняга, ни при чем. А история эта началась в конце апреля, когда в Нахаловке, в подвале особняка, принадлежащего Илюше Сидорчуку, одурманивали газом человека, похожего на следователя Мукаева.
Сидорчук спустя два месяца повесился в том же подвале. А препаратом и по сию пору пользуются. Теперь его жертвы — женщины, так друг на друга похожие. Кто источник? Ладошкин! Не выпускать.
Он идет в комнату отдыха, где уже заканчивает работу эксперт. Приехала и прокуратура. Со следователем, степенным дядечкой в возрасте, они в отношениях достаточно напряженных. Тот недолюбливал следователя Мукаева и придерживался в работе принципа «тише едешь — дальше будешь». Особенно не одобрял рукоприкладства и шума-крика. Оно понятно: ему до пенсии полшага, зачем себе жизнь-то осложнять? Все мысли об отдыхе от трудов праведных. Но репутация безупречная, послужной список отменный. Кабы не возраст, быть бы ему прокурором. Но не судьба.
— Почему вы думаете, Руслан Олегович, что это пистолет следователя Мукаева? — официально спрашивает следователь.
— Потому что запомнил номера, — так же официально отвечает он. А в душе все кипит.
— Я отправлю пистолет на экспертизу.
— Сделайте одолжение.
— А где же сам следователь Мукаев?
— В п…! — срывается он и бухает дверью.
Достали все! Где Мукаев? Зоя «где Мукаев», на работе «где Мукаев?». И этот опять же: «где Мукаев?». Всем кажется, что Ванька где-то поблизости, прячется. А его нет больше. Сказать «а», так надо перебирать весь алфавит. Ванька сам не хотел, чтобы всплыла эта история. Пусть лучше он числится без вести пропавшим. Пройдет какое-то время, устаканится, забудется, и он, Руслан Свистунов, заберет по- тихому неопознанное и невостребованное тело, захоронит и будет ходить на могилу в день рождения Ваньки Мукаева, своего лучшего друга, и на Пасху. Это будет его тайна, его же крест. Возьмет грех на себя. Уверен: лучший друг сделал бы для него то же. Когда-нибудь скажет правду его жене Зое. Но это когда устаканится. Когда перестанут всплывать вещи следователя Мукаева. Когда все забудут о людях, потерявших память. Когда останется легенда, где на щепотку правды литр лжи и чайная ложка сплетен. Но Зоя вряд ли ему поверит. Так и будет искать своего Ваню. На вопрос «где Мукаев?» нет ответа. И не будет.
Он заглядывает в ту комнату отдыха, что напротив:
— Ну как? Все осмотрели?
— Остались личные вещи Тимофеевой.
— Это я сам.
— В больницу поедешь? — отводит глаза Серега.
— А как ты думаешь?
— А что жена скажет?
— Я ей позвоню. Она поймет.
— Тимофеева опять попала в историю, — усмехается старлей. — Это на нее похоже.
— Что значит, опять?
— Да так. Какая-то она… Неприкаянная.
— Заткнись!
— Ты что? — вскидывается старлей. — При свидетелях?! Мне ж с ними работать!
— Не суди о том, чего не знаешь. И вообще: помолчи. Я соберу ее вещи и поеду в больницу. Надя? Напарница? Тьфу ты! Наставница!
— Да, я здесь.
— В чем она приехала?
— Белье мы надели, — смущается женщина. — А здесь джинсы и свитер. И сумочка. Но документов при ней не было.
— Дайте сумочку.
Машинально он щелкает замочком. Косметичка, кошелек. Ни лака для волос, ни дезодоранта нет. Ни одного баллончика. Она и не могла принести в сауну газ. Леся не имеет к этому никакого отношения. А это еще что?
Изящная вещица лежит у него на ладони. Дорогая, сразу видно. Ключи на кольце с брелком. Брелок приметный: серебряный дельфин. Глаза зеленые. Драгоценные камни? Изумруды? Откуда у Леси эта вещица? Похоже, что ключи от машины. У нее не было машины. Хотя водительские права были. Он с недоумением смотрит на брелок. «А почему блондинка?»
— Я могу ехать?
— Что?
Алексей Петрович стоит на пороге и смотрит на него.
— Я могу ехать?
— Ехать? Куда ехать?
И тут Ладошкин замечает брелок, лежащий у него на ладони. Он ловит этот взгляд и замечает смятение Алексея Петровича.
— Вам знакома эта вещь? — подцепляет кольцо указательным пальцем, серебряный дельфин висит в воздухе, покачиваясь, загадочно сверкают изумруды.
— Э-э-э… Это мое.
— Ваше? Ключи от машины?
— Да.
— От вашего джипа?
— Нет. От машины, которая принадлежит фирме, генеральным директором которой…
— «АРА»?
— Что? — вздрагивает Алексей Петрович.
— Фирма называется «АРА»?
— Похоже, я ошибся, — бормочет Ладошкин.
