предала меня, Ника.
— Они сами все узнали.
— Ты меня предала. Откуда им все узнать? О моем звонке туда, о слежке, о том, что Марк мне изменял?
— О господи! Это же милиция! Они сами до всего докопаются!
— Ты мне мстишь. И почему-то хочешь, чтобы я тоже мстила той женщине. Но я поступлю по- другому.
— Не вздумай!
— Тебе-то что?
— Я забочусь о тебе.
— Да? Знаешь, Ника, у меня дела, я тебе потом перезвоню.
— Какие дела?
— Дела. Пока, Ника.
— Что ж, пока.
— Федор Миронович?
— Он самый.
— Как хорошо, что я вас застала!
— Марина, девочка, это ты?
— Да, я. У меня к вам два вопроса.
— Пожалуйста. Очень внимательно тебя слушаю.
— Первый: кому я могу завещать свои деньги?
— А с чего ты вдруг заговорила о завещании? Что-то случилось?
— Нет, ничего. Просто спрашиваю.
— Да кому угодно! Родственников у тебя не осталось, кроме отца…
— Нет-нет. После того, что он мне рассказал, я его ненавижу!
— Ненавидишь?
— Он убил мою маму. Я теперь это знаю.
— Убил? Она умерла при родах, Марина.
— Да. Но он знал, что ей нельзя иметь детей. И дядя знал. Но дядя любил мою маму.
— Ах, вот оно что!
— Да, я теперь и это знаю. Я понимаю, почему он не хотел ни копейки оставить брату. Моему отцу. Он тоже его ненавидел. И я ненавижу.
— Ненависть — сильное чувство.
— У меня нет родственников, это правда.
— Может быть, есть дальние родственники? Я могу поискать.
— Не стоит. Если бы был жив Марк, он бы получил все, так?
— Конечно. Муж — прямой наследник по закону, тут нет никаких вопросов.
— А ребенок? Ребенок мужа?
— Постой. Ты что, беременна?!
— Нет. Не я. Другая женщина.
— Что значит другая?
— Его любовница.
— Ну и что?
— Я все хочу оставить ей.
— Марина, да ты с ума сошла! Муж изменяет тебе с любовницей, а ты хочешь оставить ей за это миллионы!
— Может быть, я не такая, как все, но…
— Это безумие.
— Но я могу написать завещание?
— Конечно, можешь, но…
— Я могу усыновить этого ребенка.
— Как усыновить? Он же еще не родился!
— Я подожду. Если хватит сил.
— А что она?
— Она не хочет никаких денег, но…
— Просто не знает, сколько их.
— Что?
— Ничего. Продолжай.
— Мне надо протянуть еще несколько месяцев. Когда он родится…
— Что ж. А если… Как твое здоровье?
— Плохо. И на всякий случай я напишу завещание. Будет оно признано действительным или не будет…
— Ты странная девочка.
— Пусть.
— А какой второй вопрос?
— Что там с моими акциями, Федор Миронович?
— С твоими а…
— Ведь у дяди был контрольный пакет акций фабрики?
— Кто тебе это сказал?… Нашлись, значит, доброжелатели. И что ты хочешь с ними сделать?
— Я подумаю.
— Ты же ничего не понимаешь в бизнесе. Я так думал, что ты захочешь их продать.
— Может быть.
— В любом случае полгода после смерти Виктора еще не прошло, ты пока можешь только подать заявление об открытии наследства. Но получить все…
— Что вы сделали с акциями, Федор Миронович? Вы их уже продали?
— Я… Нет, все в порядке. Ты мне не доверяешь, девочка?
— Отчего же?
— Лучше бы ты мне доверяла. Послушай, давай к тебе завтра заедет Мирон?
— Зачем?
— У тебя от одиночества странные мысли лезут в голову. Какая-то чужая женщина, которой ты хочешь оставить безумные деньги…
— Она любила Марка. И он ее любил.
— Какая чушь!
— Вызнали?
— Что?
— Что вы об этом знали?
— Ничего я не знал! Извини. Мне не было дела до твоего мужа, а жаль. Надо было вывести его на чистую воду, пока он еще был жив. А теперь…
— Что теперь?
— Думаю, у тебя слишком непредсказуемая реакция на все. Должно быть, это из-за твоей болезни.
— Я абсолютно здорова. И моя фобия лечится.
— Кто тебе это сказал?
— Вы же сами советовали мне обратиться к психотерапевту.
— А ты умнеешь, девочка. На глазах умнеешь.
— Вы на меня не обиделись, Федор Миронович?
— Что ты, что ты. Имеешь полное право знать, как обстоят дела. Я готов представить тебе полный
