— Кто? Саша? Мне нужно еще минут десять, чтобы во всем этом разобраться.
— Я задержался в Москве, чтобы побыть с тобой.
— Хорошо.
— Мы должны встретиться, — настойчиво повторил он. — Мне действительно нужно заявление от тебя. Чтобы закрыть дело.
— Да. Конечно.
— И еще кое-что. Я соскучился. — Он обнял ее за плечи:
— Олег! А если войдут?
— Дверь заперта.
— Мы сейчас не должны…
— Пять минут. Три.
Ее обдало жаркой волной. Миллион лет этой страсти, а все никак не угаснет. Сами себе придумали этот костер, на который надо всходить раз за разом, обращаться и пепел, развеиваться по ветру, а потом рождаться вновь для того же костра. Она хотела положить этому конец. Соединиться навечно, оторвать его от корней, увезти с собой и все начать сначала. Но сейчас она оторвалась от его губ, прошептала:
— Олег… Довольно… Иди к нему… Он мне еще нужен.
— Я как представлю, что вы с ним…
— Я тоже много чего себе представляла. Успокойся. Мне с ним так же, как было тебе с другими женщинами.
— Это называется, успокоила!
И тут в дверь постучали. Валерия вздрогнула, одернула кофточку, вытерла губы, поправила прическу. Еще один настойчивый стук:
— Лера? Я вам помешал?
— Уведи его, — шепнула она. — Он не должен входить.
Следователь Жуков подошел к двери, по-| вернул ключ в замочной скважине. Потом надежно встал на пороге. Врачу, который через плечо смотрел на Валерию, настойчиво сказал:
— Она пишет заявление. Лучше не мешать. Отвлечется — наделает ошибок. А в нашем деле ошибок быть не должно. Давайте выйдем в коридор. К вам у меня тоже есть несколько вопросов. Чтобы окончательно закрыть это дело. Пройдемте.
Когда мужчины вышли, она облегченно выдохнула. Как бы не заиграться! С Олегом шутить нельзя. И обманывать его не удастся. Слишком давно они друг друга знают. И слишком многое их связывает. Получив свои десять минут, она вновь занялась делом. Одной любовью сыт не будешь. Надо подумать и о хлебе насущном.
Мужчины меж тем стояли у окна в коридоре. Жуков достал сигареты, протянул пачку врачу:
— Курите?
— Нет.
— Что так? Здоровье бережете?
— Не вижу в этом никакого смысла.
— В том, чтобы беречь здоровье?
— В том, чтобы курить. Вы все время пытаетесь поймать меня на слове.
— Работа такая. Профессиональная привычка. — Следователь прикурил и глубоко затянулся.
— Вы давно знаете Леру?
— Давно.
— И до сих пор называете ее по имени и отчеству?
— Я на работе.
— А вне работы?
— Вне работы мы не общаемся.
— Вы женаты?
— Женат. И поскольку наш диалог принял форму «вопрос — ответ», хочу в свою очередь спросить: сколько вам лет?
— Двадцать девять. Скоро тридцать.
— И все еще не женаты? Гм-м-м… У меня в вашем возрасте был уже восьмилетний сын. Дом строился, и дерево росло.
— Простите?
— С Лерой, то есть, с Валерией Алексеевной у вас серьезно? Я, как давний ее друг принимаю дружеское участие…
— А мне сдается, что корни этого участия совсем не в давней дружбе. Простите, но у меня тоже профессиональная привычка. Как только вы приехали, она изменилась. Стала нервная, напряженная. Постоянно спрашивает, что я о вас думаю.
— И что вы обо мне думаете?
— Вам надо было жениться на ней еще до того, как у вас родился сын. А сейчас самое разумное — оставить ее в покое.
— Вы многого не знаете об этой женщине. — Жуков вытащил из пачки еще одну сигарету, нервно прикурил. Врач внимательно следил за его действиями. — У меня были причины так к ней относиться.
— Какие такие причины? Если вы любили…
— Есть область, где и любовь не в силах помочь. И вообще: оставим этот разговор. Я не привык обсуждать свои чувства. С кем бы то ни было, даже с психотерапевтом. — Жуков усмехнулся. — Тем более с психотерапевтом.
— Вы не признаете за людьми моей профессии право давать какие бы то ни было советы?
— Нет. Не признаю. Это все, извините, болтология. Я признаю только одно рациональное вмешательство медицины: скальпель хирурга. И только в него верю. Если отсечь гниющую часть, руку ли, ногу, кусок аппендикса, человека еще можно спасти. Он будет жить и радоваться. А душа, она неделима. От нее ничего нельзя отсечь. И нечем. Вы убеждаете человека в том, что он страдает понапрасну. Ищете корни его страданий, загоняете боль глубоко внутрь. Но тем самым только продляете его страдания. А зачем?
— Это вопрос философский. Хотите начать дискуссию?
— Нет. Не хочу. У меня времени на это нет.
— Жаль. Что же вы тогда хотите обсудить?
— Насчет ее сестры. Мне необходимо медицинское заключение. Чтобы подшить его к делу.
— Хорошо. Вы его получите. И… уезжайте отсюда.
— А кто ты такой, чтобы мне…
Дверь кабинета распахнулась, на пороге появилась Валерия. Внимательно посмотрела на обоих и сразу все поняла. «А вот и подерутся!» — подмигнула веселому чертику. Подошла и протянула следователю Жукову написанное заявление:
— Олег Максимович, вот то, что вы просили. Саша, можно ехать. Надо сказать Анатолию Борисовичу, что кабинет освободился.
И поскольку оба по-прежнему напряженно молчали, спросила:
— Так и будем стоять?
Все трое направились к выходу. На крыльце она задержалась. Туча дошла, наконец, и сюда. Хлынул дождь. Валерия вспомнила, что забыла зонт в машине. Сделала шаг вперед и невольно поежилась, когда холодные капли упали за шиворот. Отступила со словами:
— У меня зонт в машине. Не хочется промокнуть.
— Я сейчас принесу, — вызвался Саша.
Следователь Жуков не шелохнулся. Когда врач под проливным дождем побежал к машине, неприятно усмехнулся:
— Что он еще в состоянии для тебя сделать? Подпрыгнуть повыше и достать Луну с неба?
— Олег!
— Он еще будет учить меня, как надо любить!
— Ты все ему сказал…
— Он сам догадался. Это к лучшему. Я не хочу видеть его рядом с тобой. Это понятно?
