справедливости. И каждое новое дело обнажало очередной слой его души.
– Когда я в последний раз занимался следствием, все закончилось гибелью доброй дюжины людей, – попытался увильнуть Девлин.
– Мне понятно ваше нежелание быть вовлеченным в тягостный инцидент, – отозвался увещевательным тоном отца-исповедника его высокопреосвященство.
«Неужели?» – с горечью подумал Себастьян. Разве священнослужителю ведомы страсти, бурлящие вокруг убийства? Обман, ложь, гнев и отчаяние?
Водянистые глаза архиепископа сузились. Да, сейчас он больной старик, но невозможно стать самым влиятельным церковным иерархом во всей Англии, не будучи одновременно умным и очень, очень проницательным человеком.
– Позвольте поинтересоваться, отдаете ли вы себе отчет в том, насколько важно для блага страны, чтобы это убийство было раскрыто, и притом быстро? – виконт промолчал, и собеседник продолжил: – Не секрет, что мои дни сочтены. Уже дан ход процессу избрания моего преемника, чего, впрочем, следовало ожидать. В сложившейся ситуации лучше избегать длительных перерывов в передаче власти. Так вышло, что епископ Прескотт был одним из главных претендентов. По правде говоря, он был моим протеже.
– Вы думаете, это имеет отношение к его смерти? – нахмурился Себастьян.
– Возможно. Сейчас мы не можем этого утверждать, – отставив бренди, архиепископ наклонился вперед, сложив ладони, словно для молитвы. – Но примите во внимание: всего два месяца назад был застрелен премьер-министр. Теперь убит епископ. Если завтра умру я… – он умолк и развел руками, словно приглашая вообразить государство, лишенное как политического, так и духовного руководства.
Девлин хранил молчание.
– Это опасное время в истории нашей нации, – серьезным тоном продолжал его преосвященство, вновь сблизив ладони.– Наша страна воюет почти без перерыва уже двадцать лет. Бедствия народа множатся, недовольство растет. А теперь еще и американцы угрожают напасть.
– Понятно, – раздраженно хмыкнул виконт. – Выходит, раскрыть данное убийство – мой духовный и патриотический долг?
Герцогиня неодобрительно нахмурилась на племянника.
Не обращая на нее внимания, Себастьян спросил:
– А тот, другой человек, с кинжалом в спине – кто он?
Неожиданный вопрос по сути дела, похоже, застал архиепископа врасплох:
– Этого мы не знаем.
– Но вы утверждаете, что его убили давно?
– По крайней мере, такое сложилось впечатление. Мне говорили, что, судя по одежде, тот мужчина умер еще в прошлом веке.
Несомненно, загадка была чрезвычайно интригующей: двух людей почти на одном и том же месте постигла насильственная смерть с промежутком в десятилетия. Себастьян выглянул в окно на разносчика из пекарни, расхаживавшего с подвешенным на шею лотком и выкрикивавшего: «Свежие булочки! Кому свежие горячие булочки!»
Генриетта просто не в силах была дольше молчать.
– Ну? – нетерпеливо вопросила она. – Так ты возьмешься за расследование?
Повернувшись, Себастьян встретил обеспокоенный тетушкин взгляд. Если бы его преосвященство прибыл в одиночку просить содействия виконта, тот отказал бы без колебаний. Возвышенные воззвания к патриотическим чувствам совершенно не действовали на Девлина, а истинная сущность его духовных верований, несомненно, повергла бы дряхлого служителя церкви в смятение. Однако лукавый старик был достаточно проницателен, чтобы предугадать такой исход, посему и захватил с собою герцогиню Клейборн, свою старинную подругу.
Тетушка бывала нелюбезной и беспощадно несентиментальной, но она единственная из всех членов семьи никогда не предавала Себастьяна. Любовь Генриетты к племяннику была искренней и безусловной. Ей он не мог отказать.
Поднеся бренди к губам, виконт осушил стакан:
– Возьмусь.
ГЛАВА 4
Деревушка Танфилд-Хилл лежала на полмили южнее главной почтовой дороги, связующей Лондон и Уэст-Кантри[5], как раз на краю равнины, известной как пустошь Ханслоу- Хит, кишевшей грабителями и пользовавшейся дурной славой. Здесь заросли утесника и можжевельника уступали место холмистой местности с дубовыми и березовыми рощами. Само селение представляло собой живописное скопление крытых соломой коттеджей и побеленных каменных лавочек, растянувшихся вдоль вымощенной булыжником главной улицы и нескольких ответвляющихся проулков.
Правя двуколкой, Себастьян прогрохотал по узкому каменному мосту, перекинутому через медлительный ручей, и въехал в деревню около полдесятого утра. Солнце уже пригревало вовсю, заливая древние каменные стены теплым, идиллическим сиянием. Воздух был напоен сладким ароматом буйно выпирающей из-за изгородей жимолости и роз, вьющихся по аккуратным шпалерам. Отсюда уже виднелся низкий, массивный неф и единственный шпиль старинной нормандской церкви Святой Маргариты, которая венчала собою невысокий холм, покрытый расцвеченной маргаритками травою и россыпью замшелых надгробий.
Девлин направил гнедых вверх по склону, к усыпанной гравием площадке перед храмом, где беседовали какой-то работяга в грубой одежде и сэр Генри Лавджой. Этот тщедушный, пожилой человечек с лысоватой головой и солидными манерами был самым новоназначенным из трех постоянных магистратов Боу-стрит. Завидев Себастьяна, Лавджой кивком отпустил рабочего и зашагал по гравию в направлении коляски.
– Найди, где напоить и поставить лошадей, – велел виконт своему юному груму, передавая ему вожжи. – Мы здесь ненадолго задержимся.
– Не беспокойтесь, хозяин, – отозвался подросток, слезая со своего места на запятках. – Присмотрю в лучшем виде.
– Да, и еще, Том – порасспроси тут немного. Хотелось бы знать, что говорят о случившемся местные жители.
– Заметано, сэр.
– Лорд Девлин, – поприветствовал подошедший сэр Генри. – Значит, архиепископ все же убедил вас заняться этим делом? Я опасался, что ему не удастся. Это не обычный для вас тип убийства.
– Я и не знал, что у меня имеется обычный тип убийства, – хмыкнул Себастьян, соскакивая с высокого сиденья.
Когда-то этот серьезный маленький магистрат намеревался арестовать виконта. Но за последние полтора года между суровым, религиозным полицейским чиновником и насмешливым аристократом завязалась странная дружба, основанная на взаимном уважении и неизменно прочном доверии.
– На Боу-стрит не возражали против привлечения моей скромной персоны? – полюбопытствовал Девлин.
Сэр Генри дернул уголком тонких губ в легком подобии улыбки:
– Я бы не сказал, что сэр Джеймс выглядел довольным. Но когда вмешивается сам архиепископ Кентерберийский, даже главный магистрат Боу-стрит не осмеливается перечить.
– А вы?
– Я? – повернувшись, Лавджой направился к северной стене приходской церкви, где под припекающим солнцем высились груды строительного мусора. – Когда расследование касается убийства в высших общественных и правительственных кругах, я признаю ограниченные возможности нашей конторы. Этот случай – дело тонкое. И загадочное. Чрезвычайно загадочное.
