— А что ты хотела? — обиделась Люська. -Я — женщина стремительная! Вспомни, как я в первый раз залетела? А как рожала? Еле до больницы довезли! А на следующий день уже по коридору шастала и орала: «Выписывайте меня, у меня свидание!». Все только удивлялись! Короче, он выходит из подъезда, косится на мои свежезавитые кудряшки, а я понимаю, что надо действовать. Но, знаешь, язык к нёбу присох. Ни бэ, ни мэ, ни ку-ка-ре-ку. Представляешь? Красив, как бог! Смотрю на него, как дура, открыв рот, и… И тут я соображаю, что он сейчас пройдет мимо, вскакиваю со скамейки и нечаянно роняю свой журнал! «Плейбой», между прочим.
— А почему «Плейбой»?
— А что мне спросить, чтобы завязать знакомство? Как ему понравился первый том Большой Советской Энциклопедии, что ли?
— Люська, Люська!
— … И тут он нагибается, хватает мой журнальчик и говорит: «Девушка, я не помешаю вам, если присяду рядышком, и мы вместе посмотрим эти 'Веселые картинки'?» И тут я второй раз убеждаюсь, что это мужчина моей мечты. У него есть чувство юмора!
— А в третий?
— В третий, когда он сказал, где работает, и предложил подвезти меня до дома на своей машине. А это, между прочим, иномарка!
— А ты оказывается меркантильная женщина, Апельсинчик.
— Какая-какая?
— Расчетливая. Корыстная.
— Знаешь, после всех моих козлов… Тьфу ты! Прости, Господи! — Люська испуганно зажала ладошкой рот. — Нельзя ругаться, а то счастье спугнешь! Пусть Боженька на меня не сердится и сделает так, чтобы Сережа завтра позвонил.
— А с чего вдруг он предложил тебя до дома довезти?
— А он, поднявши журнал и приземлившись рядышком на лавочку, поинтересовался совершенно справедливо, чего это я на ней делаю будним днем в такую рань.
— И ты?
— Ляпнула первое, что пришло в голову. Что меня, мол, бросил возлюбленный, и я всю ночь ходила по городу, плакала и страдала, пока не присела с горя на эту лавочку.
— С безупречным макияжем, прической и журналом «Плейбой». И он поверил?
— Не знаю. Но попытался меня утешить. Говорил разные приятные слова. — Люська потупилась.
Люба хмыкнула — тоже мне, скромница!
— И ты в четвертый раз поняла, что это мужчина твоей мечты.
— Ага, — охотно согласилась Люська.
— Апельсинчик…
— Ну?
— Я не хочу тебя разочаровывать, но…
— Ой, только ничего мне не говори! — рассердилась Люська. — Пусть он негодяй, пусть у него жена-красавица и семеро по лавкам, но с ним так весело!
«А если он все-таки Ромео?» — похолодела Люба. И спросила:
— Ничего в нем не показалось тебе странным?
— Ну, так далеко мы еще не зашли.
— Люсенька, будь, пожалуйста, серьезной. Он рассказывал тебе, где Живет, с кем живет, где работает?
— С мамой, папой и с братом. Мы почти ровесники.
— Почти? — хмыкнула Люба. — Он моложе тебя года на три.
— Подумаешь! Несущественно!
— У него от поклонниц отбоя нет.
— А когда меня это останавливало?
— Хорошо. Где он работает?
— В какой-то фирме, занимающейся этим твоим Интернетом.
— Где?!
— Ой, я не уточняла, как именно она называется. Вернее, забыла. Ну, напрочь вылетело из головы! Рядом с таким мужчиной!
— Может, подождешь с ним встречаться?
— Ты счастья в личной жизни меня лишить хочешь?! — почти стихами сказала Люська. И Люба поняла, что это серьезно.
— Я за тебя боюсь. У тебя Петька.
— Спасибо, подруга. Особенно за Петьку. Мой великовозрастный оболтус, между прочим, в летний лагерь собирается. И если Сережа мне позвонит, я его к себе домой приглашу. Обязательно.
«Вот тут мы и узнаем всю правду о его комплексах. Заканчивается ли дело легким флиртом, или это вранье», — подумала Люба. И уточнила у подруги:
— Значит, он тебе понравился, и все было замечательно?
— А то! Давай по этому поводу, подруга, выпьем!
— Хорошо, наливай, — вздохнула Люба.
Она вспомнила, что сегодня вечером Сергей Иванов выдаст свою версию свидания с ее лучшей подругой. И, в крайнем случае, можно будет дать ей это прочитать и потом полюбоваться на то, как Апельсинчик расцарапает парню физиономию. Любе почему-то показалось, что это она нашла своего Ромео. А вовсе не Люська-Апельсинчик. Конечно, это жестоко по отношению к подруге, но… Она же не знала, когда отправляла Люську в разведку, что та мгновенно влюбится в объект! Ничего. Как пришло, так и уйдет. Таких ран на Люськином любвеобильном сердце — не счесть. Заживают вмиг.
Поздно вечером, когда Люська наконец уехала домой, она села за компьютер и с нетерпением стала просматривать почту. Послание пришло не от Сергея Иванова, как ожидала Люба.
2
Ей писал Павел Петрович Стрельцов. Очередная его исповедь начиналась словами:
«Долго думал я, прежде чем решиться. Сокровенное рассказать. Непросто это, ох, как не просто! Вы знаете, конечно, что моя первая жена умерла. От рака. Мы уж год, как ждали. А смерти жены любимой ждать, что в глубокий колодец спускаться. Как только ноги почувствовали дно, так веревка возьми, да и оборвись. И назад пути нет, кричи, не кричи. Холодно там внизу, страшно.
Страдал я. Потому как любил безумно свою Полинку. А безумная любовь, она потому такая, что без ума. Вот без ума я и женился. А было мне чуть за двадцать. Сейчас расскажу, как это было.
Жили мы все втроем в одном дворе: я, Полинка и Василий. Вместе росли, вместе в песочнице ковырялись, вместе потом в школу бегали. За одной партой по очереди с ней сидели. День я, день, значит, Василий. И портфель ее по очереди из школы несли. День я, день Василий. Но любить в очередь нельзя. День одного, день другого. Не получается.
Он, конечно, превосходил меня по всем статьям. Я-то из рабочей семьи, а Василий из потомственных интеллигентов. Кость тонкая, лицо одухотворенное, костюмчик всегда на нем чистенький, рубашечка белая, а пальцы на руках длинные, нервные. Когда он Полине операцию должен был делать, я только на них и смотрел. Всю жизнь верил в его руки. Еще когда Васька на школьном концерте должен был играть. На рояле. Родители его переживали. 'Ах, наш мальчик, как наш мальчик!' А я смотрел на его длинные, нервные пальцы и верил только в одно: Васька не ошибется. Никогда не ошибется.
Сыграл он. И на одном концерте, и на другом. Только с музыкой после школы завязал. Папа-врач захотел, чтобы сын стал хирургом. И Василий в Медицинский институт поступил. Ну, а я на завод пошел, к
