— Главное, чтобы вырез был глубоким.
— Это да. Вырез — это главное! — кивала подруга и продолжала вертеться перед зеркалом. Белое она отвергла сразу, зато голубой наряд был ей и к лицу, и под колье.
— Бери, Апельсинчик, — улыбнулась Люба.
Костюм и в самом деле был хорош.
— Правда? А юбка не коротка?
— А когда тебя это смущало?
Потом они долго искали туфли на маленькую Люськину ножку, потом зашли в магазин, где продавалось дорогое белье…
Черное вечернее платье с блестками Люба купила себе в универмаге.
— Ты
— Надену белый пиджак. Кстати, много народу будет?
— Что ты, что ты! — замахала руками подруга. — Ты да я, да мы с тобой, да папа с мамой. Его родители, брат. Откуда деньги? Все скромно!
Воспользовавшись случаем, Люба зашла в супермаркет, накупила продуктов. Подруга помогла донести до квартиры тяжелые сумки.
— Безвоздмездно, — вздохнула она, поставив их наконец в прихожей. — На ужин не останусь, и не проси.
— Что, Сережа ждет?
— Ага. Ну, спасибочки за деньги, за колье, и чао-какао.
Люська чмокнула губами, изображая поцелуй, и улетела. А Люба стала ждать, когда придет Стас с новостями. Он вскоре позвонил:
— Люба, как ты себя чувствуешь?
— Тебя интересует температура моего тела или показатель гемоглобина в крови?
— Меня интересует твоя профессиональная пригодность, — невесело сказал Стас. — Здесь человеку плохо.
— Какому человеку? И где это здесь?
— Ты же сама просила разыскать одноклассника Стрельцова. Известного хирурга. Его фамилия Сосновский. Василий Георгиевич Сосновский.
— Это ему плохо? — спросила Люба.
— Ему-то как раз уже хорошо, — мрачно пошутил капитан Самохвалов. — Лучше, чем нам всем. Он умер.
— Как это умер?!
— От инфаркта. Все чисто, я проверил. Никакого криминала. А плохо его жене, Варваре Антоновне Сосновской.
— А когда он умер? — осторожно спросила Люба.
— Тебя интересует, было это до убийства Михаила Стрельцова или после? После. И после того, как убили твоего… Ну, в общем, ты поняла.
— Вообще-то я устала. Мы весь день по магазинам ездили. С Люсей. У нее же свадьба скоро.
— Весело живешь, — не удержался Стас. -А у меня, вот, похороны. Короче, ты сможешь с ней поговорить? С Сосновской? Как психолог?
— Я попробую. Мне уже ехать? Куда?
— Пожалуй, я за тобой заеду. Не надо тебе одной из дома выходить.
— Что нового о Градове?
— Пока ничего. Жди. Еду.
Она с грустью посмотрела на джинсы, которые только-только сняла, собираясь принять ванну и немного полежать. После беготни по магазинам ноги гудели. Что тут поделаешь? Разве она научилась говорить «нет»?
2
Стас приехал уже через полчаса, с порога бросил:
— Ты готова? Молодец! Они недалеко живут, господа Сосновские.
— Все-таки, что случилось? — спросила Люба в машине. — И почему ты снова на машине? Разве у вас больше нет дачи?
— Дача, милая, это такая штука, от которой так просто не избавишься, — наставительно сказал Стас. — Но ведь я не ночую дома. Следовательно, не ставлю машину под окнами. У отца просто-напросто нет возможности ею завладеть. А звонить мне бестолку. Я всегда найду с десяток отговорок.
— Я это учту.
Он хмыкнул. Потом сказал:
— Не заостряй внимание на моих недостатках, Любовь Александровна. Вспомни достоинства.
— Например?
— Например, я умный, — похвастался он. -Предприимчивый. Настойчивый.
— Нахальный, — поправила Люба.
— Главное, чтобы был результат.
— Переехать в квартиру к любовнице…
— Ты уймешься, наконец? А то я завтра съеду. Молчишь? Вот и хорошо! Главное достоинство женщины — это когда она умеет вовремя замолчать. Хочешь, расскажу все, что мне удалось узнать о Сосновской? — Она молча кивнула, поддерживая миф о своем главном достоинстве, и Стас начал взахлеб рассказывать: -Варвара Антоновна, оказывается, из хорошей семьи. Потомственные интеллигенты, солидный круг знакомств, традиции, связи. С Василием Георгиевичем Сосновским ее, что называется, сговорили. Свели. Брак, выгодный обеим сторонам. Она хорошо воспитана, он тоже не чужд классической музыке. И, между прочим, как раз тогда собирался защищать кандидатскую. А папа невесты как раз в президиумах заседал.
— В каких еще президиумах?
— В тех самых. На собраниях, где защищают диссертации.
— На собраниях. Ха-ха! Может, ты и умный, но необразованный.
Стас обиженно засопел:
— Ты будешь слушать, или замечания делать?
— Буду слушать. Продолжай.
— Короче, высокие стороны посовещались и решили, что разница в возрасте в тринадцать лет ничего не значит, и юная Варенька осчастливила Василия, к тому времени уже Георгиевича, согласием на брак. И родилось у них двое детей. Сыну сейчас лет двадцать, дочери шестнадцать. И все было хорошо, просто отлично. В доме достаток, дети ни в чем отказа не знают, деды оказывают и моральную, и материальную поддержку. Варвара Антоновна, общими усилиями окончившая тот же Медицинский институт, на хорошей работе в хорошем учреждении, Василий Георгиевич оперирует, оперирует, оперирует… И удачно оперирует, потому что среди его пациентов появляются люди высокопоставленные и очень богатые. Но за последние полгода везение от Сосновских отвернулось. Идиллия развалилась. Василий Георгиевич скончался от инфаркта, а дочь теперь в клинике для наркоманов. Проходит курс реабилитации. Сын с Варварой Антоновной почти не разговаривает, она подозревает, что у него серьезные проблемы. Но какие?
— Бедная женщина, — вздохнула Люба.
— Вот, и разговори ее.
— По-моему, ты узнал достаточно.
— Я не знаю, кто убил твоего мужа, — сердито сказал Стас. — И Михаила Стрельцова. Знаю только,
