— Богатые они? — помолчав немного и что-то, видимо, сообразив, спросила старушка.
— Наверное. — Люба вдруг вспомнила, что не знает фамилию бабушки Антона Сосновского. Сосновский-то Василий Георгиевич. А не его теща. — Хозяйка пишет статьи в журналы, а ее муж академик.
— Тогда знамо дело — богатеи, — вздохнула старушка. — Только, девонька, про академика я что-то не слыхала. И про его жену-писательницу.
— Она, говорят, с апреля там живет, — сказала Люба.
— Эва! Этих-то я уж точно всех знаю. Кто в апреле на дачу переселяется. Нет среди них Сосновских, — уверенно сказала старушка.
— У нее другая фамилия, — Люба уже тяготилась общением. — Я к ее сыну еду.
Наконец, объявили:
— Следующая остановка «Платформа семьдесят третий километр».
— Ну, милая, пойдем, — сказала соседка, суетливо собирая сумки.
На платформу они вышли вместе. Поначалу людей было много, и Люба никак не могла разглядеть, стоит ли у первого вагона высокий парень в джинсовой куртке? Старушка стала прилаживаться к тяжелым сумкам.
— Давай, я тебя до поселка провожу, — она хитро посмотрела на Любу. Мол, заодно и сумки поможешь донести.
— Меня должны встречать. И я не пойду в поселок.
— И где же твой кавалер?
Люба пригляделась. И в самом деле: никого нет! Дачники цепочкой потянулись с платформы на лесную тропинку. Старушка все стояла рядом, не уходила. Наконец на платформе они остались вдвоем.
— Ну, и где ж он, твой кавалер? — повторила попутчица. — Может, в поселок пойдем?
Кроме них на платформе никого больше не было.
«Как же так?» — подумала Люба. И невольно вздохнула:
— Знаете, а он не пришел.
— Что же ты делать будешь?
— Перейду на ту сторону и вернусь в Москву.
— Значит, зря я на тебя рассчитывала? — пожаловалась старушка.
— Мне очень хотелось бы вам помочь, — торопливо заговорила Люба. — Я бы с удовольствием донесла вам сумки. Но вдруг он еще придет? И… мне не надо в поселок!
Ее попутчица связала носовым платком ручки двух сумок и перекинула их через плечо, одну на спину, другую на грудь. Третью взяла в левую руку.
— Пойду потихоньку. Ну, до свиданья!
— Всего хорошего, — сказала ей вслед Люба. И тихо добавила: — Извините.
Она осталась на платформе совсем одна. И на противоположной стороне никого не было. Видимо, следующую электричку на Москву ждать долго. Люба несколько раз неуверенно оглянулась. Вдруг ей показалось, что в зарослях, там, где заканчивается платформа, кто-то есть. Точно! Есть! Вот он вышел из кустов, легко запрыгнул на платформу. Бейсболка с козырьком, низко надвинутая на лоб, темные очки, синие джинсы, синяя футболка. «Планета Голливуд».
— Антон! — не очень уверенно крикнула Люба.
Он махнул рукой: идите сюда. Сам же остался на месте. Любе показалось, что парень прижимает к себе сверток, и она неуверенно пошла ему навстречу. «Слава тебе господи, пришел! Слава тебе господи…», — бормотала она.
— Люба! — закричали за спиной. Отчаянно, страшно. Она даже споткнулась. — Люба! Назад!
Она оглянулась. По платформе бежал Стас и все время кричал:
— Назад! Назад, Люба!
Она посмотрела на парня в синей футболке. Тот сделал несколько шагов ей навстречу и замер. И вдруг снял темные очки. Люба невольно вздрогнула. Господи, какой Антон? С чего она взяла, что это Антон?! Это же…
Он шагнул вперед, протянул к ней руки. И тут раздался выстрел. Оглянувшись, Люба увидела, как Стас выхватил из кармана пистолет. Выстрелил он в воздух, но Алексей Градов отступил. Люба невольно вздрогнула, потому что Стас снова выстрелил. И снова в воздух.
Третьего выстрела Градов дожидаться не стал. Догадался, что предупреждать его больше не будут. Он спрыгнул с платформы и кинулся в кусты. Приблизившись к Любе, Стас резко ее оттолкнул:
— С Дороги!
Потом он выругался и грозно прокричал:
— Стой, стрелять буду!
Но стрелять уже было не в кого, Градов исчез в кустах. Стас тоже спрыгнул с платформы. В кустах раздался треск. Вот теперь Люба по-настоящему испугалась. И вся задрожала. Дура! Вот дура! Попалась, как девчонка!
Она прислушалась: выстрелов больше не было. Ветки трещали все дальше и дальше. Потом, похоже, хлопнула дверца машины, и заработал мотор. Она стояла у самого края платформы и напряженно вглядывалась в густой кустарник. Снова треск, и теперь уже близко. Она невольно сжалась.
Из кустов вылез Стас, лохматый, в испачканных джинсах, стал размахивать пистолетом и громко ругаться:
— Дура, вот дура! Ну, куда тебя понесло?! Я же велел тебе сидеть дома! Думаешь, у меня гоночная машина? Вот дура!
Она всхлипнула, потом осмелилась к нему подойти. Рыдая на груди, услышала:
— Какого черта ты трубку не берешь? Я уже не знаю, что думать!
— Трубку? Какую трубку?
— Мобильник! — рявкнул он.
Она вспомнила открытые окна электрички. Разве в таком грохоте услышишь звонок? Телефон-то в сумке лежал! Стас звонил, а она не слышала. Люба всхлипнула:
— Он написал, что достал записи Михаила Стрельцова, в которых было указано кто и сколько ему должен. И что у него есть пистолет, из которого убили Олега.
— Какие записи? Какой пистолет? Его нашли сегодня! Черт! Не догнал, а? Если бы не машина… У него машина была. А моя там, — он неопределенно махнул рукой. — Если бы не машина, я бы его догнал!
— А почему ты в воздух стрелял? — отстранившись, спросила она.
Стас убрал пистолет за пазуху и покачал головой.
— Ну, ты даешь! А куда? В него? Мне и так объяснение писать. Куда стрелял, зачем стрелял, — он вздохнул.
— Как же ты меня нашел?
— Как-как. Позвонил, услышал твое дурацкое сообщение. Я как раз был у Сосновских, беседовал с Антоном. В квартире у задержанного Семена Мухина нашли пистолет. У Сэма. Похоже, это тот самый пистолет, из которого убили твоего мужа. Звоню тебе и слышу, что Антон якобы на даче у бабушки. Платформа «Семьдесят третий километр». И думаю: какая дача, какая бабушка? Во-первых, ее дача в другой стороне, а во-вторых, Антон здесь, со мной. А компьютерами он вообще не интересуется. И тут я подумал: если Мики не Антон, как мы с тобой думали, то кто? Только Градов.
— Как думаешь, он хотел меня убить?
— Скорее, украсть, — усмехнулся Стас. -У него же машина. Сейчас зажал бы тебе рот, уволок с платформы, а дальше… Не знаю, что он хотел. Он же псих!
— Если бы не бабушка… — покачала головой Люба.
— Какая еще бабушка?
— Попутчица. Мы с ней долго здесь стояли. Минут десять. Он ждал, наверное, когда я останусь одна. А бабушка все не уходила… Если бы не она, тебе бы ни за что не успеть. — Она невольно вздрогнула.
— Ну, ну, не реви, — и Стас крепко прижал ее к себе. — Не дрожи. Я же люблю тебя. Слышишь? Я всегда буду с тобой!
