двигается к тени мнимого Кучеренко.
— Сюда, сюда…
Тут Ирисова натыкается на диван, на котором спит Люська. Пятится, роняет вазу, стоящую на столе. Раздается грохот.
— Господи, да успокоитесь вы наконец или нет! — Люська наугад кидает подушку и попадает в привидение.
— Ай! Дура! — кричит оно. — Идиотка! Больно!
— Кто здесь? — просыпается и Зося.
Люська вскакивает с дивана и кидается к выключателю. Привидение торопливо взлетает вверх по лестнице и там натыкается на Алексея Градов.
— Не спится? — зловеще спрашивает он.
Привидение молчит и кутается в простыню.
— Желаете обрести покой и вечное блаженство? — Программист тянет за край белой простыни.
— Пусти! — визжит мнимая тень Кучеренко.
Разумеется, это Виолетта.
— Да! Я! — Блондинка смотрит на Градова вызывающе.
Тот толкает ее обратно на лестницу:
— А ну-ка.
Ирисова все еще в трансе. Кажется, это был последний удар.
— Ты зачем это делаешь?! — кричит Люська.
— Да просто так! А зачем она говорит, что у меня нет таланта?
— Спятила, что ли? Человеку и так плохо!
— Ничего с ней не будет!
— Ты это нарочно, — говорит Зося. — Нарочно ее доводишь.
— Да это же была шутка! Шутка! Я просто хотела доказать, что могу быть актрисой! Зачем она так со мной? Зачем?!
— Ничего себе шуточки! Тоже мне, нашла время! Ты никуда отсюда не уйдешь.
— Но я спать хочу! Спать!
— Ложись. — Люська откидывает одеяло. — Сюда ложись. И больше никаких привидений.
— А мне? — спрашивает Градов. — Тоже туда?
— Ну уж нет, — фыркает Люська. — Можешь устроиться в кресле. Завтра поговорим. А с тобой мы еще разберемся, — грозит она Виолетте.
— Я пошутила, — хныкает блондинка. Но, кажется, она очень довольна своей шуткой.
Серафима Евгеньевна Ирисова вдруг решительно направляется к дверям.
— Вы куда? — кричат все хором.
— К нему.
— Да это же была Виолетта!
— Нет. Это был он. Я хочу выйти. Он ждет меня там. Снаружи. Он уже вышел, а я все еще тут. Пустите.
— Да успокойтесь вы! Ложитесь спать, утром разберемся! — Люська и Зося в один голос.
— Не-е-ет!
— Пустите ее, — негромко говорит Алексей Градов. — Кажется, она собралась выйти из особняка.
— Созрела наконец! — откровенно радуется Виолетта.
— А ты стерва, — говорит ей Люська. — Ты все это сделала нарочно!
Серафима Евгеньевна в это время зачем-то берет белую салфетку со стола и снимает с себя халат.
— Да вы что?!
— Ах, оставьте, оставьте!
— Там же снег лежит!
— Там лето. Самое настоящее лето. Там хорошо. Тепло. Мне так давно хочется лета. — Ирисова идет к двери.
— Нет, я этого так не могу оставить! — кричит Люська. — Она же простудится!
— Не кричи, — останавливает ее Градов, — этим ты ничего не добьешься. Если Серафима спятила, она теперь и голой может на улицу выйти. Скажи спасибо, что ночную рубашку с себя не сняла.
Словно в ответ на его слова перед входной дверью Ирисова снимает еще и домашние тапочки.
— Господи, какой кошмар! — шепчет Зося.
Входная дверь открыта. Вокруг особняка цепочка фонарей, после широкой полосы разровненного снега — узенькая тропинка, которая упирается в одноэтажный деревянный дом. Должно быть, он предназначался для обслуживающего персонала, но сейчас в нем сотрудники канала ММ-2 вместе со своей аппаратурой и наблюдатели, в обязанности которых входит следить за выполнением правил «Игры». В доме светится только одно окно, в самой большой комнате, на улице ночь и глубокая, заснеженная тишина. Ирисова босиком ступает на снег и идет, проваливаясь чуть ли не по пояс и размахивая белой салфеткой.
— Ужас, ужас… — шепчет Зося.
— У нее же будет воспаление легких! — отчаянно кричит Люська.
— Так ей будет лучше, — спокойно говорит Алексей Градов.
— Я давно сказала, что старушенция спятила! — чуть ли не в ладоши хлопает Виолетта. — Одним конкурентом меньше.
Дверь они закрывают только тогда, когда во всех окнах одноэтажного дома вспыхивает свет и из него начинают выбегать люди…
— По крайней мере, она жива, — говорит Зося. И поворачивается к Виолетте: — Можешь не беспокоиться: у всех остальных крепкие нервы.
— Каждый за себя, — поспешно говорит Виолетта. — Что я не так сделала?
— Это ты поработала со шнуром, на котором висела картина? — спрашивает ее Градов.
— Ха! Я только довершила начатое. В смысле, что нарядилась в простыню и слегка Серафиму попугала. Я своих чувств не скрываю. Не хватало еще остаток недели провести со старушенцией, у которой нервишки шалят. Ну, зачем она нам? Закон джунглей: выживает сильнейший. Старушку просто слопали, ха-ха-ха, дикие звери. Зато теперь остались самые стойкие. Можно играть без правил.
— То есть? — внимательно смотрит на нее Зося.
— Ну, здесь все молодые, здоровые. Не закодированные алкоголики. Так, кажется?
— Ты рискуешь, — говорит Алексей Градов. — Напрашиваешься сама.
— Испугалась! Как же!
— Поскольку караулить теперь некого, можно расходиться по своим комнатам? — спрашивает Зося.
— Можно, — кивает Градов. — Если мы друг другу по-прежнему доверяем.
— Я по-прежнему не доверяю никому. — В Зосином голосе удивительная твердость. — В чем-то Виолетта права: каждый сам за себя. Деньги получит только один из нас.
— А жизнь? — негромко говорит Алексей Градов.
— Все это чепуха, — заявляет Виолетта. — Серафима жива, Сенька жив. Подумаешь! Один мужик не выдержал и напился, другого случайно током долбануло. Свихнувшаяся на почве климакса тетка какую-то дрянь выпила. Попробуйте-ка так со мной!
— И со мной, — добавляет Зося. Люська удивленно смотрит на них:
— Кто это попробуйте? Я, что ли?
— Финита ля комедия, — подводит итог Алексей Градов. — Теперь начнется вива ля трагедия. А срок-то меж тем сократился. Минус Серафима — это минус целая неделя. Ладно, всем бай-бай. Как говорится, утро вечера мудренее.
И они расходятся по своим комнатам. Кажется, на сегодня это все. Конец безумной ночи. Впереди утро и новый день.
