Повседневная жизнь охотников на мамонтов

Да, новый костюм был ничуть не хуже старого! Но сейчас, радостный и гордый, любуясь и наслаждаясь материнским рукоделием, завязывая ремешки своей новой обуви, также богато украшенной костяными нашивками, подпоясывая рубаху кожаным поясом и скрепляя его костяной заколкой, стягивая свои волосы в пучок и закрепляя его кольцом из слоновой кости, он не переставал в то же время терзаться сомнениями: спросить, или нет? Ведь Мал, — это не Хайси-несмышленыш. Да и сам он теперь — взрослый охотник, полноправный член общины и Рода…Но когда на лоб Дрого легла последняя деталь наряда: бивневая диадема, и он, почти решившись, посмотрел на отца, — в глазах вождя явственно читалось однажды виденное предостережение. Дрого понял: не сейчас!..

А вот как описан эпизод прихода «чужака» к людям другого рода и его впечатления от общения с ними («люди Ворона», о которых говорится здесь — это обитатели Причерноморских степей, современники охотников на мамонтов, живших севернее; с севера, из района современного Подмосковья, и приходит к ним Аймик, главный герой романа):

…Кто кому больше дивился первое время: он им, степнякам, или они — ему, пришельцу с Севера? Девчонки первое время прыскали в кулак и краснели, глядя на его бороду (Аймик быстро понял: мужская растительность на лице здесь считается чем-то… неприличным, что ли, но все же оголять свой подбородок не стал. В конце концов, он не степняк!) И мужчины, и женщины с превеликим интересом оглядывали его одежду, цокали языками при виде многочисленных костяных нашивок, образующих Родовой Узор детей Тигрольва (малица, извлеченная из заплечника и торжественно развернутая в доме Кайта, вызвала настоящий восторг). Женские и детские пальцы осторожно касались бивневого браслета (дар Хайюрра оправляющемуся от раны воину), пробегали по ожерелью из клыков песца (один из амулетов Рода Тигролъва). Аймик не противился, стараясь укрыть от любопытных глаз и прикосновений лишь тот свой оберег, что был когда-то сделан руками Армера, могучего колдуна детей Волка, и надет на шею Нагу- Волчонка, сумевшего победить страшного единорога…

Люди Ворона костяных украшений и амулетов почти не знали; редко на чьей шее можно было заметить одинокий просверленный зуб на кожаном ремешке. Зато их женщины сплетали из бизоньей шерсти в сочетании с колеей такие искусные, такие причудливые вещи, подобных которым Аймик не видел никогда прежде, — ни в своей родной общине, ни у детей Волка, ни у детей Сизой Горлицы. Долгими зимними вечерами они рукодельничали при свете очагов, разговаривая, перешучиваясь друг с другом и с мужьями, или напевая песенки, рассказывая сказки собравшимся вокруг детишкам… В эту первую зиму Аймик получил в подарок от хозяйской дочки и красивый кожаный пояс с накладным узором из кусочков раскрашенной, более тонкой кожи, отороченный кисточками из шерсти, и роскошный мужской плащ — традиционное одеяние сыновей Ворона (сколько было смеха при виде его неуклюжих попыток обернуть этот плащ вокруг тела по здешнему обычаю!). И новые напоясные мешочки она сплела для него, и мокасины сшила… Вот только шапочку, украшенную вороновыми перьями, не смастерила: чтобы такую носить, нужно самому стать сыном Ворона…

Как археологи узнают о древней одежде?

Органические вещества, такие, как кожа, меха и ткани, сохраняются в земле лишь в исключительных случаях. Причем в интересующих нас стоянках охотников на мамонтов ни одного подобного случая не зафиксировано. И все же о том, как одевались эти люди, мы знаем не так уж мало (хотя и не так много, как хотелось бы знать). В этом помогают следующие виды источников:

Каменные и костяные орудия труда. В назначении костяных шильев и иголок сомневаться не приходится. Каменные и костяные пряслица определяют по сходству с подобными деталями инструментов, известных этнографам. А способы применения каменных орудий для выделки шкур устанавливаются учеными по следам изношенности от работы, остающимся на их поверхности.

Наскальные рисунки, гравюры, скульптура. На некоторых наскальных рисунках, гравировках на кости, фигурках, вырезанных из бивня, мягкого камня или выполненных из обожженной глины, изображающих людей, прослеживаются не только интересные детали одежды, но и украшения и прически. Для нас это тем более важно, что такого рода скульптуры, изображающие женщин — так называемые «палеолитические венеры» — характерны для одной из культур охотников на мамонтов.

Погребения. Разумеется, в погребениях эпохи верхнего палеолита, неолита и бронзы сама одежда не сохранилась. Однако о ней иногда дают хорошее представление разнообразные нашивки, расчищенные археологами в том самом положении, в котором они были закреплены на истлевших одеяниях.

Верхняя одежда

Неоценимую помощь в восстановлении древней одежды оказали многочисленные и разнообразные украшения, появляющиеся уже в самых ранних памятниках верхнепалеолитической эпохи, датирующихся временем 40—30 тысяч лет назад. Это различные бусы, пронизки, подвески и нашивки, выполненные чаще из костей и бивня, реже из камня, раковин и янтаря. Самые простые из них — зубы различных животных: песца, медведя, оленя и проч., с прорезанным у корня или просверленным отверстием. Имеются и более сложные формы: округлые, овальные, продолговатые, подквадратные и другие, специально вырезанные мастером.

Иногда такие подвески имитируют зубы животных, иногда в них можно предполагать схематическое изображение головы зверя, человека или частей его тела. Часть их носилась как бусы или ожерелье (иногда — с «кулоном» в центре), а часть нашивалась на саму одежду. Порой такие нашивки покрывали сплошь, сверху донизу, все одеяние, — наподобие того, как расшивают бисером свои малицы, рубахи, штаны и обувь народы Севера. В тех счастливых случаях, когда археологи находят останки палеолитического человека, погребенного в таком облачении, они могут восстановить по сохранившимся нашивкам детали его одежды с очень большой точностью.

Одним из наиболее ярких примеров такого рода являются Сунгирские погребения. В 1964 и 1969 годах на верхнепалеолитической стоянке Сунгирь (окраина г. Владимира), московский археолог О. Н. Бадер раскопал два очень богатых погребения. В одном из них был похоронен взрослый мужчина, а в другом, головами друг к другу, двое детей — мальчик 12—13 лет и девочка 7—8 лет. В погребении, открытом в 1964 году, обнаружен скелет взрослого мужчины 55—65 лет. На его груди была сверленая подвеска из каменной гальки, на руках свыше 20 браслетов из тонких бивневых пластин. От черепа до стоп он был буквально осыпан бивневыми бусинами: их собрано около трех с половиной тысяч. Бусины нашивались на одежду в определенном порядке. По их положению ученые сделали вывод, что на погребенном мужчине была кожаная или замшевая рубаха типа малицы: без разреза спереди, надевавшаяся через голову, а также длинные кожаные штаны и сшитая с ними кожаная обувь типа мокасин. На ногах под коленями и щиколотками находились перевязи, на которые были нанизаны клыки песца. На руках было надето множество браслетов — бусинных и пластинчатых. Головной убор, также расшитый бусинками и клыками песца, напоминал скорее шапку, чем капюшон. Имелся также короткий плащ, расшитый более крупными бусами.

Двойное погребение подростков — девочки и мальчика — сопровождал исключительно обильный погребальный инвентарь: бивневые копья, дротики и некоторые другие предметы. Судя по расположению бус (их здесь собрано до семи с половиной тысяч), одежда у детей была, в общем, того же типа, что и у взрослого мужчины, но отличалась некоторыми деталями. Так, расшивка шапки у мальчика оказалась богаче, а на девочке был скорее капюшон или капор и налобная повязка. Их обувь не такая короткая: что-то