таковое отлагательство, то император решился к скорейшему окончанию оного дела и притом, для придания принцу большего уважения, приступить к формальному сватовству посредством чрезвычайного посольства.
Маркиз Ботта де Адорно, находившийся тогда императорским министром при российском дворе, получил уже в марте месяце 1739 года надлежащее о том предписание. По силе данной ему инструкции препоручено также всеми мерами домогаться, дабы принцесса в день обручения или бракосочетания объявлена была наследницею престола, но герцог Курляндский Бирон умел неукоснительно на сие возразить следующим отзывом: что все дело остановиться и рушиться может, если императрице представить об избрании наследницы, поелику она сочтет, что в долговременное ее жизни сомнение имеют и что ей как будто о смерти напоминают. На представление же от брауншвейгского министра господина Крама, состоящее в том, чтобы приданое за принцессою определить и назначить, сколько она на содержание свое получать имеет, ответствовано, что при жизни императрицы ни в чем недостатка иметь она не будет, а после ее кончины все ей, то есть принцессе, достанется неоспоримо.
Некоторые полагают, будто бы они настоящую изыскали причину опровержения обоих вышепоказанных предложений, и относят оную к недоверчивости нрава любимца Бирона, который, как они утверждают, не хотел допустить, чтобы от чрезмерного усиления достоинств принцессы неограниченная поднесь власть его потерпела некоторое умаление, а потому и почитал за нужное оставить племянницу императрицы в неизвестном некоторого рода состоянии, дабы она беспрерывно ему угождала и всего будущего благоденствия своего от него одного ожидала.
Венский двор и не стал более настоять на оном, но был доволен, когда наконец довел до того, что императрица формальное изъявила соизволение на упомянутый брак. Сие происходило в апреле месяце, и бракосочетанию положено быть чрез несколько недель.
Всем придворным чинам и особам от первого до пятого класса повещено, дабы они к означенному торжеству не токмо богатым платьем, но и приличным по их званию экипажем и ливреею снабжены были.
Второго числа июля маркиз де Ботта в звании чрезвычайного посланника имел публичный въезд в Санкт-Петербург и на третий день при дворе аудиенцию. Императрица стояла на возвышенном троне, по обеим сторонам которого дамы с одной и кавалеры с другой стороны многочисленное составляли собрание; упомянутый маркиз, приблизясь к трону, взошел на одну ступень оного и остановился прямо насупротив императрицы. После сего, по старинному немецкому обычаю, надев на себя шляпу, говорил на немецком языке речь, которая главнейше относилась к сватовству от имени императора принцессы Анны за принца Брауншвейгского. Императрица ответствовала на сие на российском языке, каковой ответ содержал изъявление на то ее соизволения.
По окончании сей аудиенции императрица шествовала в украшенную галерею дворца и, ставши под балдахином, допустила к аудиенции тоже и принца Брауншвейгского, который краткою речью изъяснил о желании своем сочетаться браком с принцессою Анною, на что и получил соизволение от императрицы. Когда потом посланник туда же вошел и к императрице приблизился, то она изъяснялась ему, сколь охотное имеет желание удовлетворить волю императора римского и, вошед в другую комнату, вывела оттуда принцессу с собою и обручила их на месте в присутствии вышеименованного посланника.
По сем обручении посланник вручил принцессе-невесте от имени римского императора богатый склаваж из драгоценных камней и восточных жемчугов и после возвратился восвояси.
Четвертого числа июля, в день бракосочетания, съехались ко двору рано поутру все знатные обоего пола особы, назначенные для сей церемонии, и на улицах, чрез которые следовало шествие до соборной церкви Казанской Богоматери, стояли полки в два ряда по обеим сторонам.
Между десятью и одиннадцатью часами пред полуднем шествие восприяло свое начало. Впереди ехал отряд конной гвардии, за ним верхами придворные трубачи и литаврщики, после гоф-фурьеры, и за сими следовал гофмаршал в открытой коляске с жезлом в руках. Потом воинские и гражданские первых пяти классов особы по двое и по чинам в каретах в шесть лошадей, сопровождаемые ливрейными их служителями, которые шли пешие. Позади сих ехал обер-гофмаршал тож с жезлом в руке. Потом следовал герцог Курляндский в большой парадной карете. За сим и непосредственно пред каретою, где императрица сидела, ехали верхами камергеры и камер-юнкеры по два в ряд по старшинству. Принцесса-невеста сидела с императрицею в одной карете насупротив ее. У кареты ехали верхами обер-шталмейстер и генерал- адъютанты. За императрицею следовала великая княжна Елисавета Петровна с своим придворным штатом и потом герцогиня Курляндская в великолепнейшем экипаже, нежели как у самой императрицы. Тут ехал опять отряд конной гвардии, а за ним обер-гофмейстерина, статс-дамы, придворные фрейлины и другие знатные женского пола особы по рангам их. Наконец, все шествие замыкал третий отряд конной гвардии.
По прибытии в церковь императрица обще с принцессою невестою остановилась на царском месте насупротив алтаря. Принц Брауншвейгский, приехавший сюда за четверть часа наперед, стоял в нарочно приготовленном у стены месте по левую руку императрицы. Все прочие присутствующие расположились по обеим сторонам церкви на построенных ступенях.
После краткой приличной к сему торжеству речи, говоренной архиепископом Новгородским, совершен торжественный обряд венчания оным же архиепископом. По окончании благодарственного молебствия при пушечной пальбе с обеих крепостей и при троекратном беглом огне, от полков произведенном, весь штат возвратился обратно во дворец по прежде описанному порядку, выключая что теперь принц Брауншвейгский ехал вместе с императрицею в карете. Во дворце принимала монархиня сперва от новосочетавшихся браком и потом от всех съехавшихся знатных обоего пола особ поздравления и жаловала их к руке. В полдень императрица имела открытый обеденной стол обще с великою княжною Елисаветою Петровною, принцессою Анною и принцом Брауншвейгским. К сему столу приглашен также герцог Курляндский со всею его фамилиею. Ввечеру был бал, который не долее двух часов продолжался.
На другой день пред полуднем принц купно с супругою своею поехали в Летний дворец и имели приватный обеденный стол у императрицы. Ввечеру был в галерее бал в присутствии монархини. Во время бала приехал императорский посланник маркиз де Ботта для принесения императрице поздравления. Он нашел ее в другой комнате подле галереи, и, отдавши поклон императрице, просила она его сесть. По кратком разговоре оба встали и пошли в галерею смотреть, как танцуют, при каковом случае упомянутый посланник вступил в разговор с принцессою и наконец спустя три четверти часа уехал. Около десяти часов принцесса обще с принцом и все приглашенные обоего пола особы имели вечерний стол в большом зале, а императрица кушала в другом покое с герцогом Курляндским и его фамилиею. После стола танцы недолго продолжались, и так сей день кончился.
На третий день императрица удостоила новобрачных своим посещением и имела у них обеденный стол обще с герцогом Курляндским и его фамилиею.
Четвертого числа был день отдохновения, но пятого в Летнем дворце маскарад, из четырех кадрилей состоящий, на котором находился и маркиз де Ботта, сложивший с себя накануне сего дня звание чрезвычайного посланника. Вечерний стол был в саду под обширным шатром, и в аллеях танцевала публика.
Шестого числа представлена италианская опера.
Седьмого и последнего числа был в Летнем дворце бал и ужин, и в заключение сего торжества на Неве-реке сожжен великолепный и драгоценный фейерверк.
С военными операциями в сем году происходило следующее.
В исходе апреля отец мой вторично выступил из Украины с армиею, состоявшею от шестидесяти до семидесяти тысяч человек регулярного войска, не включая других, нерегулярных.
После удобного и спокойного марша чрез южные польские провинции отец мой остановился в местечке Синявки, на берегу Днестра.
Вода в сей реке от тогдашней сухой летней погоды стояла столь низко, что в иных местах на лошади переехать можно было. Дабы неприятеля, начинавшего показываться на той стороне реки некоторыми партиями, приохотить к сражению, приказал он неукоснительно сделать приготовления, будто желает накинуть мост. Между тем в ночи, оставя небольшую команду в лагере, выступил он со всею остальною армиею, шел несколько миль выше по Днестру, указал пехотным солдатам сесть к драгунам на лошади и на
