называл себя «доброжелателем». В письме он изложил всю эту историю, добавив от себя, что услышал ее от существа, которому доверяет, но имени которого (как и своего имени) раскрыть не может. Разумеется, я проверил, как мог, то, о чем пишет мой «доброжелатель». Все сходится, увы.
— Но ведь это не единственное доказательство существования вашего Темного бога?
— Вы правы, есть и другие. Во-первых, Прэггэ Мстительная, правительница горных гномов с того же Северного, видела его, и не раз. Во-вторых, в последнее время по всему Нису (но в основном — опять-таки в Ивле) расплодилось несметное количество тварей, о которых в Книге Творения ничего не сказано… — Он запнулся, задумчиво постучал пальцами по столешнице, потом извинился за паузу и продолжал. Журский, которого так и подмывало поинтересоваться, слышал ли старик что-нибудь о такой штуковине, как «эволюция», все же сдержался. — Твари эти и внешне, и нравом своим словно опровергают всякие законы природы, они будто выпрыгнули из чьих-то кошмаров. Они — явно порождения Темного бога. Есть подозрение, что некоторые из них даже разумны.
— А что насчет Топи, о которой упоминал Элаторх?
— Топью ее назвали мы, и это на самом деле болотистый участок суши, хотя такая характеристика не слишком точна. Когда говорят «участок суши», то подразумевают, что этот участок — просто кусок земли. Топь же… как бы невероятным вам это ни показалось, Топь — живая. Во-первых, она растет. Во-вторых, видоизменяется — и видоизменяет тех существ, которые туда попадают. А также порождает новых, своих, которых раньше в Нисе не существовало.
— Поэтому вы считаете, что она живая? — уточнил Журский.
— Когда вы увидите ее, то поймете, почему я так говорю.
— Ладно, предпочитаю поверить вам на слово. Итак, Топь, живые существа неизвестной природы, наконец — Темный бог. Ах да, еще созвездия, поменявшие свое положение на небе. И чтобы разобраться во всем этом, вы решили вызвать Создателя.
— Если не Он, то кто же тогда сумеет спасти мир?
— Максим…
— Подожди, Денис. Скажите, Мэрком, вам никогда не приходила в голову мысль, что ничто не бывает статичным? «Все течет, все меняется», говорил один наш мудрец. Понимаете? Не исключено, что то, чего вы так боитесь, всего лишь перемены. Не к лучшему или к худшему, просто перемены. Естественные.
— Это на самом деле перемены. Но они не естественные, вот в чем дело! Впрочем, давайте не будем торопиться с выводами. Сегодня я всего лишь рассказал вам о кое-каких аспектах… проблемы, назовем ее так. Думаю, со временем у вас появится возможность составить собственное мнение о происходящем. Тогда мы вернемся к нашему разговору, а пока что, — Мэрком поднялся и обвел руками комнату, — располагайтесь. Завтрак вам занесут примерно через полчаса. Если что-нибудь понадобится, вот колокольчик на стене, позвоните, и слуги поднимутся к вам.
Вслед за мудрецом поднялся и наследный эльф, так за время разговора и не сказавший ни слова.
— Отдыхайте — и когда сочтете возможным, позовите меня, чтобы я продолжил вводить вас в курс дела.
— Ну, — сказал Журский, когда они остались одни, — ну ты и придумал мир, ничего не скажешь.
— Ты не веришь всему, что он рассказал.
— Верю, очень даже верю. И именно поэтому, дружище, собираюсь взять тебя подмышку и сбежать отсюда обратно, в наш уютный, рутинный, но такой безопасный мирок!
От Максима этого следовало ожидать — этого или чего-нибудь подобного.
— Подожди, не суетись. Я понимаю, что Мэрком наговорил больше, чем ты способен «заглотить», но…
— Ты не понимаешь, Денис. Ущипни-ка себя за руку. Ущипни-ущипни, не жалей! Больно? Больно. Если б сильней, небось и кровушка б твоя пролилась. А то, что нам здесь с тобой твой мудрец семисотлетний рассказывал, отнюдь не сюжет книжонки a la Толкин. Темный бог — кем бы он ни был — явно покруче нас с тобой будет, если способен заколдовать целую страну драконов. Ну, обо мне-то вообще речь не идет, я тут так, в роли Спутника Главного Героя, но ты, Денис, если не забыл, являешься Создателем этого мира. Ты ж этих драконов сотворил, так? Ну вот, а он их сумел поработить. Из чего я делаю (может, не спорю, несколько скоропалительный) вывод о том, что Темный бог могущественнее тебя. Тварей напридумывал — это ладно, их вон пускай твои эльфы отстреливают… кстати, у них хоть луки или арбалеты имеются? О, это чудесно. Вот из них пускай и отстреливают. Но Топь… но созвездия… Денис, мне почему-то кажется, что ты давно уже разучился передвигать созвездия…. даже если когда-либо умел. — Журский выставил перед собой ладони, защищаясь: — Нет, не горячись, выслушай. Я ни минуты не сомневаюсь, что ты сам свято веришь в рассказанную тобой историю про то, как ты создавал Нис. Но… Был такой термин, сейчас его, кажется, стали реже использовать — «визионерство». Суть его заключалась в том, что кто-то по тем или иным причинам сознанием своим «протыкал» границу нашей реальности и «взирал» на другую реальность. А потом все «завизированное» описывал.
— Я понимаю, о чем ты…
— Денис, допуская то, что возможности человеческие до конца не исследованы и приближаются к показателю «бесконечность», все-таки представить тебя, себя, да кого угодно в роли создателя реально существующего мира!.. извини, не могу. Фантазии не хватает. Проще уж предположить, что когда ты лежал в больнице и бредил о Нисе, ты…
— …'проткнул» границу нашей реальности и стал «визионером», — Денис даже не пытался скрывать горечь в своем голосе.
— Согласись, это звучит более похоже на правду.
— Для тебя — да. Для меня — нет. Между прочим, они ведь меня узнали — и Элаторх, и Мэрком…
— Вот-вот, «узнали». А скажи мне, Денис, ты, когда прошлый раз здесь был, как выглядел? Неужели, таким же взрослым и представительным, как сейчас?
Журский поднимается из-за стола и шагает по комнате — кажется, совершенно бесцельно. Как будто дает приятелю время осмыслить сказанное и поискать ответ на заданный вопрос. А он, мол, разомнет пока «затекшие члены». Вот шагнул к письменному столу, что у окна, выглянул в набирающее мощность утро, качнул головой, словно удивляется: смотри ж ты, и здесь солнце так же ярко светит, кто бы мог подумать!.. Присел у неразожженного камина, даже внутрь по плечи залез, то ли в поисках не до конца сожженных тайных документов Мэркома, то ли собираясь через дымоход подстрелить на завтрак утку-другую. Поднялся с колен, отряхнулся как ни в чем не бывало, вопросительно взглянул на Резниковича: чего молчишь?
— Конечно, я тогда был другим, — признает Денис. — Только, знаешь, каким я был, сказать тебе не могу. Не знаю. Это как во сне — ты ведь во сне редко в зеркала смотришься, правильно? Вот и я… Я просто был самим собой. А как я выглядел — спроси у Мэркома или у кого-нибудь еще из Нерожденных.
— Ладно, думаю, ты и так понял, к чему я веду, — а сам все шагает по комнате, взыскательно оглядывает стулья, открыл одну из дверей, заглянул в соседнюю комнату, закрыл дверь, теперь гобелены рассматривает.
— Да понял, конечно. Но все равно… Ведь они помнят меня, помнят, что и когда происходило. Нет, Макс, ты перегибаешь палку.
— Ничего подобного! Может, у них «ложная память» какая-нибудь сработала! Ты заметь, что твой разлюбезный Элаторх, встретивши в лесу мальчишек, опознал тебя по фотографии на книжке. Кстати, все время забываю спросить, это ты сам выдумал им такие имена? — рассеянно спрашивает Журский, теребя краешек одного из гобеленов, пробуя ткань на ощупь, словно приценивается.
— Да. Согласен, глупо получилось…
— Это почему же?
— Да потому! Знаешь, это ведь только в современных фантастических романах появилась такая мода — давать героям имена, составленные «от фонаря». Сейчас уже мало кто помнит, что настоящее-то имя всегда что-нибудь означает, что никогда имена не появлялись в результате простого подбора гармонично звучащих слогов, что всегда в имени был некий смысл! А то и несколько смыслов, наслаивающихся один на другой, когда самый верхний — явный, а остальные — скрытые, но от того не менее значимые.
— Например, «Денис», — подхватил Журский. — То бишь, ДЕмиург НИСа. Неплохое совпадение, а?
Резникович засмеялся:
— А что, вполне может быть. Видишь, ты сам подбираешь доказательства того, что я все-таки тот, кем
