гуманнее. Теперь вот расхлебывай!
Максим уселся на подоконник, чтобы еще раз поглядеть на пришедших.
Первые из них явились сюда примерно полчаса назад, как и предсказывал Кэвальд. Внешне для Журского они ничем не отличались от людей, эти «эльфы». Ощущение чужеродности он приписывал собственным предрассудкам. И отчасти даже радовался, что у местных жителей нету, скажем, зеленых пупырчатых ушей или хоботов вместо рук. Надюша не так испугается.
/'Если она вообще жива!'/ Да нет, а что с ней станется? Вот и Мэрком говорит, что в окрестностях никакие хищные твари не водятся, малярийных комаров здесь никогда не было. Может, она просто не туда пошла. Может даже, ее кто-то из «паломников» видел!..
…А они все прибывают. Разглядывая эту разноликую толпу, самое время вспомнить школьные учебники по Средневековью. Ну-ка, кого тут у нас больше всего? Ремесленников? купцов? простолюдинов? Так сразу и не скажешь. Перемешались они, как будто одно только присутствие Создателя стерло все границы, — ну коммунизм в чистом виде!
Стоят, запрокинули головы вверх, выискивают глазами окно, в котором, если им повезет, появится Создатель. Детей мало, стариков тоже почти нет; пришли пешком — и путь был явно неблизкий. Небось, сразу, как только Резникович с Журским миновали Круги Эльфов, так в путь и отправились. Кто-то, утомленный, жует второпях прихваченное с собой из дому; кто-то пьет из фляжки, протягивает ее соседу. Гомонят, но тихо, сдержанно, уважая как хозяина, так и его гостей (вернее, того самого гостя!). Многие садятся прямо на траву — слишком притомились, пока шли, а если вдруг в окне кто-нибудь появится, так они успеют встать!
…И встают, когда к ним выходят Мэрком с Элаторхом.
Отсюда не слышно, о чем говорят. Но на лицах «паломников» воцаряется смесь из ликования и разочарования. «Он вернулся, однако прямо сейчас не сможет выйти к вам», — таков, наверное, приблизительный смысл сказанного.
— Бред, — подает голос из кресла Резникович.
— Что ты имеешь в виду?
— Я чувствую себя так, как будто вернулся в места, где я когда-то был, — но я о них почти ничего не помню. Память возвращается ко мне по фрагментам. Я действую: говорю, делаю что-то — и только потом понимаю, почему говорю и делаю именно так. Я знаком с большей частью тех, кто пришел. И вместе с тем они для меня — незнакомцы.
— Если тебя это утешит, скажу, что Мэрком, похоже, ничего им не обещает. А вообще, когда ты разговаривал с этим летуном, выглядело так, словно вы с ним старые знакомые.
— Так оно и есть! К тому же, кажется, Нерожденных я помню чуть лучше.
За окном послы от «паломников» о чем-то живо дискутировали с Мэркомом. Журский повернулся к Денису:
— А кто такие Нерожденные?
Тот вздрогнул и заморгал, словно только что проснулся.
— Нерожденные? Ну… это те эльфы, которых я непосредственно создал.
Максиму показалось, что его друг просто повторяет когда-то заученные слова.
— Скажи, Денис, ты помнишь, как это было?
Резникович потряс головой.
— Я же говорил тебе!.. — произнес он раздосадованно. — И да, и нет. Но я все время вспоминаю новые подробности.
— Это здорово. Потому что Мэрком с принцем возвращаются. И я уверен, старик будет упрашивать тебя, чтобы ты выступил перед народом.
— Я выступлю, — неожиданно твердо сказал Резникович, хотя пару минут назад сам же спрашивал, как ему быть.
— Только без глупостей, ладно? Как тонко отмечали классики, нам здесь жить. Не переусердствуй.
— Я знаю, что делать. Говорю же тебе, я все время вспоминаю, все больше и больше!
Дальнейшие события показали, что Резникович не ошибался — и на самом деле сумел выполнить все в лучшем виде. Даже скептически настроенный Максим, когда слушал Создателя, почувствовал нечто, похожее на восхищение. «Вот уж не ожидал, что этот старый бумагомарака способен на такие речи! — потрясенно думал он. — Если бы сейчас не видел и не слышал всего этого сам, ни за что бы не поверил!..» Ну а эльфы, разумеется, вообще шалели, внимая обращенным к ним словам Создателя. Хорошо еще, что в башне таки нашелся подходящий балкон, иначе Резниковича в приступе восторженного благоговения точно бы разорвали на клочки.
— Думаешь, они разойдутся? — устало спросил Денис, когда, закончив свою речь, вернулся в комнату и снова опустился в кресло.
Мэрком с Элаторхом переглянулись, после чего старец покачал головой:
— Весьма сомневаюсь. Их даже не станет меньше, хотя преобладающая часть тех, кто уже слышал тебя, отправится по домам.
— Зато новые все будут и будут приходить, — отозвался из своего угла Кэвальд.
— Назначишь время своих выступлений, иначе — никак. — В голосе Максима зазвенело раздражение. — И это еще только начало. Сюда будут сходиться эльфы со всего мира, чтобы послушать тебя, посмотреть на тебя, получить твое благословение. Они забросят свои повседневные дела и станут ходить за тобой толпами…
— Перестань, Макс! Ты преувеличиваешь…
Мэрком вздохнул:
— Увы, но твой друг прав. К сожалению, все будет так или почти так. Но ничего уже не изменить.
— Подожди-подожди, что за ерунда?! Зачем им «ходить за мной толпами»?
— Потому что значительно проще находиться в сиянии мудреца, учителя — но и в тени его — нежели самому пытаться достичь каких-либо вершин, — отрезал старец.
Вечер ознаменовался очередным ворохом происшествий, курьезных и не очень. Начать с того, что после обильной трапезы Максим, естественно, отправился на поиски соответствующего помещения, где мог бы получить облегчение. Ничего похожего Журский не нашел. Угрюмый, он вернулся в гостевые комнаты, собираясь пожаловаться приятелю, — и обнаружил того спящим. Идти искать Мэркома, наследного принца или Кэвальда? Но те уединились где-то в покоях старца и обсуждали проблемы, возникшие с появлением Создателя, а также связанные с дневником Брайлинна (вернее, с содержанием упомянутого дневника). Словом, Максим решил прогуляться во двор, где, помнится, росли весьма густые и надежные кустики.
— Здравствуйте! — вот так, не успел даже на полпролета спуститься, а уже, как говорится, отследили. Оборачивается. Девчушка лет восемнадцати-девятнадцати улыбается, неосознанно теребя край фартука. — А правда, что вы дружите с Создателем? — и громадные голубые глазищи доверчиво впиваются тебе в лицо: «нет, только не врите!»
— Правда.
— Это здорово!
— Да. — («Наверное, так оно и есть. Только сейчас, девочка, меня больше заботит другое…»). Ему пришла в голову мысль, показавшаяся достаточно разумной. — Послушай… а где здесь у вас… место… отхожее?
— А вам зачем? — удивилась она.
«Так, только не говори мне, что ваш Создатель сотворил вас еще и без… Романтик, блин!»
— Использовать по назначению.
— Так у вас же в комнате есть «вечерние вазы».
Сперва Журский чуть не накричал на нее. Мол, при чем тут вазы, когда человеку… Потом догадался, что она имеет в виду.
— Погоди-ка, а кто потом эти «вазы» выносить будет?
— Для этого существуют горничные, — она так и не могла решить для себя, шутит он или говорит всерьез.
— Знаешь, я вообще-то не привык, чтобы за мной убирали. Скажи-ка лучше, где находится… ну…
