обижаться. Сначала думал, что только в России люди такие неверующие, а оказалось — всюду. Народ везде одинаковый… В Германии, помню, рассказал я одному немцу свою думу. Никому не рассказывал. Уж если в рыбешку не верили, так в это и подавно… А тот немец мне чем-то показался… Симпатичный, в общем, был немец… Маленький, лохматый, и глаза у него понятливые такие… Так я ему и поведал свою думу… Ведь если, говорю, от нашей матушки-Земли лететь со скоростью света, то ты, говорю, год будешь лететь, а на Земле за это время, может, лет восемьдесят пройдет… Вот какая загвоздка!.. Рассказал. Ну и что? До сих пор многие не верят!
У меня пересохло во рту. Я вскочил и принес еще пару пива. Внезапно старик перегнулся ко мне через столик и сказал тихо:
— Вы мне, молодой человек, чем-то нравитесь… Хочу вам рассказать об одной удивительной, но очень страшной закономерности… Я о ней никому не рассказывал, потому что это очень страшно… Заприметил я, что…
— Не надо!! — в ужасе закричал я на весь буфет. Рабочие оглянулись на крик, буфетчица вскочила на ноги. Но, видя, что ничего не произошло, рабочие отвернулись к своим сарделькам, а буфетчица снова задремала.
— Не надо! — сказал я уже тише. — Я должен ехать… Извините…
— Не веришь, — сказал старик очень спокойно. — Не веришь. Никто не верит! Господи, удавиться, что ли?..
Я подбежал к буфетной стойке и лихорадочно стал рыться в карманах в поисках мелочи…
— Вот! — я бросил рубль. — Я еще должен вам за две кружки пива.
— Не бойтесь, не опоздаете, — зевнула буфетчица и начала неторопливо отсчитывать мне сдачу. — Небось еще не скоро расчистят… И откуда понанесло?.. Днем еще и в помине не было…
Одна монетка упала на пол. Буфетчица нагнулась, подняла ее и продолжала:
— А старик-то этот еще с утра: занос будет, занос… Вот и накаркал… Копеечку я вам, наверное, не найду… Спичек не надо?
Я выскочил из пивной…
— Ну, и поехали, — сказала проводница, проходя в свое купе.
Весь вагон по-прежнему спал. Меня трясло…
Кровать, стоявшая вертикально
Нет, господа, таких сигар не куривал Саня — его высочество! Не по причине, естественно, дороговизны, а просто потому, что привык к бело-коричневому 'Памиру', дотягивал его до такого конечного состояния, про которое обычно говорят: 'Докури, дружок, я губы обжег', и имел на правой руке два темно- желтых пальца — большой и указательный…
Он сидел на кожаной, похожей на турецкий барабан, штуке с названием пуф. Справа стояла шикарная деревянная кровать на двоих. Кровать стояла вертикально.
Женщина сидела в глубоком кожаном кресле рублей за девяносто. Сидела, откинувшись на спинку, вытянув ноги. Воротник ее замшевого пальто был поднят. Их разделял только стол. Узкий, но длинный и довольно низкий. На столе стоял маленький транзисторный телевизор.
Слева от Сани лежал холодильник, а над ним висела широкополая соломенная шляпа.
Итак, их разделял только узкий стол. А темнота то увеличивала расстояние между ними, то уменьшала.
— Хорошая сигара? — спросила женщина, когда Саня сделал очередную затяжку.
— Ничего себе, — ответил он.
— Это мой муж привез с Кубы…
Небольшого роста, жирноватый Еемуж находился за стеной.
'Такая женщина и вдруг с Такиммужем', — подумал Саня.
— А кем работает Вашмуж? — спросил он.
— Какое это имеет значение? — сказала женщина и вздохнула.
— Скажите ваше имя.
— Мое? Виола.
— Вы имеете отношение к финскому сыру?
Женщина засмеялась и включила телевизор.
Вспыхнул лунным светом экранчик и осветил Санино лицо и лицо женщины…
— Погода, — произнес диктор. — Теплая без осадков погода сохранится в ближайшие сутки на большей части европейской территории Союза…
Забарабанил по крыше дождь. Какой-то резкий толчок опрокинул кресло, и женщина оказалась на полу.
Саня бросился к ней, протянул руку и помог подняться.
— Ты не упала? — раздался из-за стенки голос Еемужа.
— Нет, ничего! — крикнула Виола и попыталась высвободить свою руку из Саниной руки, но отважный мушкетер, наоборот, крепко, но не больно сжал ее руку.
— Вы не ушиблись, сударыня?
— Нет. Благодарю вас, — тихо произнесла миледи, и Александру показалось, что лицо ее слегка побледнело.
— Позвольте предложить вам своего коня, мадемуазель!
— Моя Косбалетта, граф, воспитана тоже не в худших традициях!..
— Значит ли это, мисс, что вы в состоянии продолжить путь верхом?
— Непременно, барон…
Она поставила ногу в стремя.
— О! Что я вижу! — вскричал Александр. — У вас на ноге кровь?!.
— Пустяки, — с трудом произнесла Виола и лишилась чувств, упав Александру в объятия…
Он бережно опустил ее на траву, потом разорвал на себе батистовую сорочку и туго перевязал неглубокую, но кровоточащую рану. Затем отстегнул от пояса серебряную флягу — подарок герцога де Кимонвиля — и влил несколько капель 'Баккарди' в полуоткрытый рот очаровательной женщины.
— Благодарю вас, маркиз, — сказала она, открыв глаза, — мне уже легче… Помогите мне…
Булонский лес встретил их прохладой и полумраком, несмотря на то что часы на соборе Сен-Клу еще не пробили шесть.
— Долго ли еще ехать до вашего замка? — спросил он.
— Минут двадцать при такой езде… Могу ли я, капитан, спросить вас кое о чем?
— Вы сделаете меня счастливейшим человеком, графиня.
— Вы студент? — сказала женщина и закурила.
— Да, — ответил Саня.
Сначала сигара была вроде бы ничего, а с середины начала оставлять во рту довольно противный привкус. Саня погасил ее об пол и затоптал.
— С геофака, — сказал он.
— Живете в общежитии или дома?
— У тетки…
— А где родители?
— В Горьком.
— Подрабатываете?
— Приходится… А вы?
— Что я?
— Вы чего делаете?
