обману, запугиванию, психозу. По Райху, необходимо освободить психическую энергию обычных людей, «которые увлекаются футболом и дешевыми мюзиклами», от оков и направить их на достижение разумных целей освободительного движения, тогда они не позволят себя закабалить.
За всю историю человечества — показывает Райх — народным массам ни разу не удавалось сохранить и развить свободу и мир, завоеванные ими в кровопролитной борьбе. Он считает, что в самих народных массах существует сила торможения, которая имеет не просто консервативный, а просто разрушительный характер. И выражается это в общем чувстве страха перед ответственностью и свободой у масс. «Этот страх глубоко коренится в биологической структуре современного человека, эта структура не врожденная, она сформировалась в процессе исторического развития и поэтому, в принципе, поддается изменению… Стремление к свободе — это и есть проявление подавленной биологической структуры человека»[165]. Речь у него идет о том, что человек, стремясь обособиться от животного мира, отрекался от ощущения своих органов, от природы. И вот это подавление любого естественного проявления приводит к тому, что восприятие природы у людей становится мистическим и сверхъестественным, проявляясь в религиозном экстазе, в садистской жажде крови или «космическом кипении крови».
Народные массы в результате тысячелетнего подавления их жизни стали равнодушными, неразборчивыми, биопатичными и покорными. Массы оказываются не в состоянии распорядиться своей свободой. Апатия, пассивность и, как говорит Райх, отчасти активность приводят к катастрофам, от которых больше всего страдают сами народные массы. Сочувствие к народным массам как к жертве означает, что отношение к ним такое же, как к маленьким детям. Поэтому необходимо, чтобы массы научились немедленно распознавать любые формы подавления и устранять их быстро, бесповоротно. «Мы считаем народные массы ответственными за каждый социальный процесс. Одной национализации или социализации недостаточно, чтобы внести хотя бы микроскопическое изменение в рабское состояние человечества…»[166]. Маркс, Энгельс, Ленин исходили из того, считает Райх, что экономический процесс позволит изменить природу масс. Но они не приняли в должной мере во внимание силы, тормозящие развитие общества, прежде всего проблему иррационализации масс. В основе провала подлинной социальной революции лежит несостоятельность масс, которые, как оказалось, не смогли распорядиться своей свободой.
Райх в равной мере критикует и фашизм, и большевизм. Он считает, что фашизм возник на основе консерватизма социал-демократии. Под этим он имеет в виду следующее: социалистическое настроение миллионов людей заключено в их страстном стремлении освободиться от всякого угнетения. Но это стремление сочетается с боязнью ответственности. Социал-демократия не понимала этой противоречивой сущности настроений масс. Фашизм же, считает он, присвоил себе нереализованные функции социализма и в то же время присвоил себе и функции капитализма. Разница заключалась в том, что «миссия установления социализма возлагалась на всесильного фюрера, который был ниспослан Богом. Идея „спасения нации“ всесильным фюрером вполне гармонировала со страстным стремлением масс к спасению, теперь ответственность возлагалась на сильную личность. В фашизме фюрерская идеология опирается на традиционную мистическую концепцию неизменности человеческой природы, на беспомощность народных масс, на их стремлении к подчинению авторитету и на неспособности к свободе»[167]. Райх описывает, как на митингах фашистские ораторы, и прежде всего Гитлер, мастерски манипулировали эмоциями масс и не пользовались никакими доводами. В «Майн Кампф» Гитлер подчеркивал, что надо обходиться без доказательств, постоянно удерживая внимание масс на «великой конечной цели», что мысли и поступки народных масс определяются эмоциями и чувствами в значительно большей мере, чем доводами здравого смысла. Райх подчеркивает, что фюрер может творить историю только тогда, когда структура его личности будет соответствовать личностным структурам широких масс. Своими достижениями с социологической точки зрения — пишет он — Гитлер обязан не своей личности, а тому значению, которое придавали ему массы.
Для масс, поддавшихся национал-социалистической пропаганде, вера в «расу господ» стала основным источником связи с фюрером и основанием добровольного признания своей рабской покорности, несмотря на вассальную зависимость от фюрера. Каждый национал-социалист, пишет Райх, ощущал себя маленьким Гитлером, которому импонировало обоснование расизма, данное Розенбергом в его работе «Миф XX века».
Речь шла о «борьбе крови», об «интуитивном мистицизме экзистенциональных явлений», «нордическое» трактовалось как светлое, величественное, чистое, а «ближневосточное» как темное, демоническое. Все эти мудреные слова призваны были завуалировать подлинный смысл расовой теории. Шла сознательная манипуляция массовым сознанием, чувствами масс, с этой целью революционные мелодии распевались под реакционные стихи, выдвигались иррациональные лозунги и т. д.
Рассуждения Райха касались и советского общества. Он считал, что развитие бюрократического аппарата советского общества было достаточно сильным, чтобы создать в массах иллюзию свободы. Более того, он исходил из того, что русская революция наткнулась на непредвиденное препятствие — психологическую структуру масс, которая за тысячелетия приобрела биопатический характер. Проблема же заключается в том, чтобы массы отказались от «иллюзорной удовлетворенности, которая всегда приводит к той или иной форме фашизма. Они должны добиться реального удовлетворения повседневных чувств и нести ответственность за это удовлетворение, иллюзорная удовлетворенность, воспитываемая на политической иррациональности, имеет заразный характер»[168]. Когда массы начинают шумно требовать установления огромных изображений своих вождей, это означает, что они утрачивают чувство ответственности. Дурачить народ иллюзиями равносильно преступлению. К такого рода преступлениям он относит стремление превратить в объекты иррационально-политических спекуляций такие серьезные и глубокие чувства, как любовь народа к своей стране, привязанность к земле и обществу.
Наиболее четкое проявление раболепного характера психологии масс, по Райху, можно наблюдать и в Германии, и в России. Объясняет он это тем, что немецкий и русский государственный аппарат возник на основе деспотизма. И тут и там иррациональная логика революции привела к установлению нового деспотизма. Когда подлинное движение за свободу, демократию терпит неудачу, то оно находит прибежище в иллюзорном единстве семьи, народа, нации и государства. Русская революция, по трактовке Райха, потерпела неудачу и закончилась установлением диктатуры из-за биопатической структуры народных масс, которые оказались неготовыми взять на себя всю полноту ответственности. Под влиянием политиканов массы склонны возлагать ответственность, в том числе и за войну, на власть предержащих. Но ответственность за все это, считает Райх, лежит на народных массах, которые располагают всеми необходимыми средствами для предотвращения войны.
В другой своей книге, написанной в 1940 г., Райх продолжает развивать эти идеи, особо подчеркивая, что в фашизме неприкрыто проявилось массовое душевное заболевание, душевная чума, порожденная иррациональными свойствами человеческого характера. Он ведет речь, прежде всего, о трагическом противоречии, свойственном, по его мнению, массам, а именно противоречии между стремлением к свободе и страхом перед нею. Гитлер воплощал именно это трагическое противоречие, свойственное массам. Ликуя, массы привели Гитлера к власти. Они с воодушевлением обменяли возможность личной свободы на иллюзорную, которая снимала с них всякую личную ответственность. Массы были разочарованы нерешительностью старых демократических институтов, и они кинулись к Гитлеру, так как он наполнил старые представления сильными, хотя и иррациональными эмоциями. Наибольшей популярностью пользовались разговоры о «кипении германской крови», о ее «чистоте». «Благодаря подчеркиванию фашизмом эмоциональной идентичности „семьи“, „нации“, „государства“ структура семейных привязанностей человека смогла найти прямое продолжение в государственной структуре фашизма… Идентифицируясь с „сильной, неповторимой германской нацией“, гражданин, чувствовавший себя неполноценным и действительно несчастный, мог что-то значить, пусть даже иллюзорно»[169]. Новое в фашизме, считает Райх, заключалось в том, что массы практически одобряли собственное угнетение и осуществляли его. Невротические и голодные массы становятся добычей политических хищников. Победа диктатуры согласно его представлениям основывается на массовом душевном заболевании европейцев, которые оказались не в состоянии ни экономически, ни психологически, ни в социальном отношении решить задачи, поставленные демократией. Предпосылкой создания подлинно народной власти является душевная независимость масс, способность
