О Милтоне Эриксоне

“У одного моего пациента была ритуальная реакция на телевыступления — фобическая и паническая: за пятнад­цать минут до выступления он с трудом говорил, задыхал­ся, и сердце выпрыгивало из его груди. Но со словами: “Вы в эфире” — все симптомы исчезали, и он легко и не­принужденно вещал по телевидению. Однако с каждым днем ему становилось все хуже и хуже. Поначалу период волнения длился одну-две минуты; к тому времени, когда он обратился ко мне, это растянулось до пятнадцати ми­нут. Клиент опасался, что реакция может увеличиться до двадцати минут, до получаса, до часа и начнет мешать его работе на телевидении. На следующий день я выяснил его “сонные” привычки и объяснил, что проблема коренится в переизбытке энергии. Как и следовало ожидать, его сон также был превращен в ритуал. Он всегда ложился в одно и то время. Всегда вставал в одно и то же время. Когда я понял, как много энергии бьется у него внутри, я спро­сил, почему бы не использовать энергию, которую он так бездарно тратил (Эриксон демонстрирует тяжелое, преры­вистое дыхание)? Сколько приседаний могло бы ежеднев­но понадобиться? Я сказал ему, что не знаю точно, сколько энергии на это уйдет, но думаю, следует начать с двадцати пяти (по утрам, перед выходом на работу), хотя я считал, что требуется по меньшей мере сто приседаний. Но он мог начать лишь с двадцати пяти... Занятие-то, во­обще говоря, мало приятное... На следующий день он не мог нормально ходить, и боль в мышцах постоянно напо­минала ему о том, что он израсходовал массу энергии. А на это сил не осталось (демонстрирует тяжелое дыхание). Он полюбил этот способ расходования энергии. Он делал полуприседания, глубокие приседания и считал, что они весьма полезны для потери веса. Затем он начал зани­маться в спортзале, и посещение спортзала стало его ежедневным ритуалом.

Через некоторое время он снова пришел ко мне и ска­зал: “Моя проблема вернулась. Я заметил однажды, что перед программой я сделал несколько глубоких вдохов, а перед следующей программой количество вдохов увеличи­лось, так что это опять началось. Что же вы теперь соби­раетесь делать? Потому что упражнения уже не помогают. У меня, видимо, слишком много энергии”. Я сказал: “То, что с вами происходит, — это проявление глубокой психологической реакции”. Он согласился. Тогда я про­должил: “Что же, представьте, что мы работаем на психо­логическом уровне. Я знаю, как вы привыкли засыпать. В десять часов вы заканчиваете свою телепередачу. Едете прямо домой. Докладываете события дня своей жене и сразу ложитесь спать. Вы спите восемь часов. У вас здо­ровый сон. Вам нравится спать, вы спите крепко. Поспи­те четыре часа, затем встаньте и выполните сто приседа­ний. Он сказал: “Вставать среди ночи — я это ненавижу”. Я ответил: “Да, вы можете потратить массу психической энергии, ненавидя это. Как вы будете себя чувствовать психологически, каждый вечер ставя будильник и пони­мая, что потратите много психической энергии, которая в противном случае найдет выход в задыхании перед микро­фоном и телекамерой? Вы можете выбросить жуткое коли­чество психической энергии двумя способами: устанавливая будильник на обычное время и психологически осозна­вая, как вам не хочется вставать через четыре часа и делать приседания”.

Какое-то время эта аналогия работала. И вот он снова пришел ко мне... Я сказал: “Итак, у вас снова избыток энергии”. Он ответил: “Верно”. Я спросил: “Тогда скажи­те мне, какова мечта вашей жизни?” Он сказал: “Иметь дом для себя, жены и детей”. Я заметил: “Да, действи­тельно, придется вам попотеть, чтобы купить дом и иметь газон для стрижки”. Он сообщил: “Жена все время насе­дала на меня, а я отказывался шевелиться, но в этом ме­сяце мы его все же покупаем”. Его проблема больше не возвращалась. У него был дом. У него был двор. И не было излишков энергии”.

Приведенный случай является не только типичным примером эриксоновской терапии т

яж

елым испытанием, но и служит ил­люстрацией того, как Эриксон сначала создавал терапевтичес­кую процедуру, а затем встраивал ее в повседневную жизнь па­циента, чтобы воздействие продолжалось и без терапии.

Когда применяется метод четко сформулированного задания, таким заданием может быть все, что клиент сам определяет как полезное для себя. Классический случай лечения бессонницы по Эриксону — задание проводить всю ночь за чтением книг, которые клиент собирался прочесть, но постоянно откладывал. Так как сидя в кресле клиенты могли уснуть, доктор Эриксон требовал, чтобы они читали стоя. Это задание ставило клиентов перед выбором: либо спать и проститься с бессонницей, либо прочесть, наконец, то, что давно следовало. Эриксон пишет, как один из клиентов видел свое будущее: “Если проблема вер­нется, я встречу ее во всеоружии. Я уже купил полное собрание сочинений Диккенса”. Подобные решения дают клиентам уве­ренность в том, что они сами справятся с проблемой, если она возникнет снова.

Парадоксалъные задания.

Т

яж

елое испытание само может быть болезненным симптомом — и таким образом быть парадоксаль­ным. Задание формулируется так, что пациент получает разре­шение сохранять проблему, от которой он желал избавиться с помощью терапевта. Например, человеку, который хочет изба­виться от депрессии, предлагают определить ежедневное время возникновения депрессии. Лучше всего, если это будет время, когда клиент предпочел бы делать что-нибудь другое. Напри­мер, терапевт может назначить клиенту время депрессии на те редкие часы, когда тот свободен от всех обязанностей: дети уло­жены, и есть немного времени, чтобы расслабиться и посмот­реть телевизор.

Разве не тяжелым испытанием является парадоксальное вме­шательство, когда пациентов просят испытать то, от чего они хотят избавиться? Пример — прием “утрирования” в бихевио- ральной (поведенческой) терапии: человеку, боящемуся клопов и желающему избавиться от этого страха, предлагают пережить крайнюю степень страха, представляя, как по всему телу кишмя кишат клопы. Этот тип парадоксального вмешательства есть не что иное, как тяжелое испытание. Точно так же требование но­вых ссор от скандальной супружеской пары или просьба довести отношения до разрыва, которого пара хотела бы избежать, яв­ляются не просто парадоксальным вмешательством, но и тяже­лым испытанием.

С другой стороны, если терапевтический парадокс определя­ется как протест пациента против терапевта, проявляемый через отказ вести себя в соответствии с проблемой, то в этом случае необходимо тяжелое испытание, заставляющее человека сопро­тивляться.

Еще один важный аспект парадоксального вмешательства — оно переводит непроизвольное действие, чем по определению является симптом, в намеренное. Человек должен намеренно делать то, чего он не может не делать, например, спонтанно есть, или отказываться от пищи, или испытывать боль, или беспокоиться. Когда все это делается сознательно, это уже, по определению, не симптом. Получив задание, человек, напри­мер, должен намеренно вызывать симптом каждый раз, когда он возникает непроизвольно, и таким образом симптом превра­щается в задание испытывать симптом. Если у человека два симптома, можно потребовать вызывать один из них сразу же, как только проявляется другой, тем самым дав парадоксальное задание, воздействующее сразу на оба симптома. Например, человек, страдающий одновременно и компульсивным поведе­нием, и крайней застенчивостью, получает задание общаться с незнакомыми людьми каждый раз, когда ведет себя компульсивно.

Терапевт как испытание.

Существует несколько видов испы­таний, которые эффективны лишь потому, что влияют на отно­шения клиента с терапевтом. Все тяжелые испытания исходят от терапевта, а их результативность зависит от его личности, но некоторые из них специально ориентированы на терапевта.

Например, когда терапевт “переопределяет” некий посту­пок, сообщение становится испытанием. Любой поступок, рас­сматриваемый клиентом с одной точки зрения, может быть описан терапевтом с менее приемлемой стороны и стать чем-то таким, что не нравится клиенту. Например, клиент описывает свои действия как месть, а терапевт называет их защитой и вы­полнением своих требований. Или же поступок, который кли­ент считает независимым, терапевт может определить как реак­цию на свои предписания и представить дело так, что клиент предпочел бы не совершать больше ничего подобного.

Другой вид тяжелых испытаний — приемы конфронтации, используемые некоторыми терапевтами. Когда терапевт застав­ляет клиента столкнуться лицом к лицу с тем, чего тот всеми силами избегает, и намеренно вызвать болезненные ощущения, это может считаться тяжелым испытанием. Испытанием явля­ ются и интуитивные толкования, неприятные для клиента. В таких случаях скорее сама по себе терапия, нежели какое-то оп­ределенное действие терапевта, становится испытанием для че­ловека, причем испытанием, которое длится до тех пор, пока не исчезает проблема.

Гонорар терапевта может быть использован как испытание, если связать его рост с продолжением