«Интересно, сколько лет этому мальчику? Конечно, ростом он не вышел, но по возрасту, должно быть, близок к Дарку, — размышляла Эйла, вновь начиная сравнивать их. — Ридага явно не назовешь смуглым, и его темно-русые волосы — светлее и мягче, чем жесткие каштановые, типичные для людей Клана. А вот подбородок и шея, пожалуй, более всего отличают этого малыша от Дарка», — решила Эйла. У ее сына была такая же, как у нее, длинная шея, — он даже давился иногда, проглатывая пищу, чего никогда не случалось с другими детьми в Пещере, и, кроме того, у него был срезанный, но четко очерченный подбородок. Да, сходство этого ребенка с людьми Клана больше всего выражалось в короткой шее и резко выступающей вперед нижней челюсти. И к тому же, вспомнила Эйла, Лэти сказала, что он не умеет разговаривать.
Неожиданно ход ее мыслей резко изменил свое направление, она осознала, насколько трудна, должно быть, жизнь этого малыша. Одно дело, когда пятилетняя девочка, потерявшаяся во время землетрясения, попадает в среду людей, неспособных к четкой артикуляции речи, и они учат ее языку жестов, который сами используют для общения. И совсем другое дело — жить с говорящими людьми и не иметь дара речи. Ей вспомнилось, как в детстве она огорчалась из-за того, что не могла общаться с приютившими ее людьми. Но встреча с Джондаларом принесла ей куда большее огорчение, ведь им было ужасно трудно понимать друг друга, прежде чем она вновь научилась говорить. А что бы она делала, если бы не смогла научиться?
Эйла сделала мальчику знак, означавший простое приветствие, — один из первых жестов, который ей показали много лет назад. В глазах Ридага отразилось волнение, он тряхнул головой и озадаченно посмотрел на молодую женщину. «Никто еще не разговаривал с ним на молчаливом языке Клана, — поняла она, — но он должен обладать врожденной памятью, присущей всему Клану». Мальчик мгновенно воспринял ее жест, Эйла не сомневалась в этом.
— Можно Ридаг погладит маленькую лошадку? — вновь спросила Лэти.
— Да, — ответила Эйла, беря его за руку. «Какой же он хрупкий и болезненный», — подумала она и тут же осознала все последствия такого состояния. Мальчик не мог бегать, как другие дети. Не мог участвовать в обычных детских играх и потасовках. Ему оставалось лишь наблюдать за ними глазами, полными неутоленного желания.
Джондалар и не предполагал прежде, что лицо Эйлы может быть таким нежным и ласковым, как сейчас, когда она подняла мальчика и посадила его на спину Уинни. Привычным жестом молодая женщина направила животное вперед, и вся троица медленно обошла вокруг стоянки. Гул разговоров мгновенно утих, все люди, затаив дыхание, смотрели на восседавшего на лошади Ридага. Конечно, Мамутои, встретившие незнакомцев у реки, уже успели рассказать о верховой езде загадочной женщины, но остальные никогда еще не видели столь диковинного зрелища. Никто даже и представить себе не мог подобную картину.
На пороге странного земляного жилища появилась высокая крупная женщина; она увидела сидевшего на лошади Ридага, и первым ее побуждением было броситься ему на помощь. Ведь всего несколько минут назад эта норовистая кобыла вставала на дыбы, молотя копытами воздух. Но, подойдя поближе, она осознала безмолвную значительность этого события.
Лицо ребенка было исполнено изумления и восторга. Как часто, с тоской следя за играми своих сверстников, он молча сидел в отдалении, переживая из-за собственной слабости или из-за того, что он так не похож на них. Как часто ему хотелось сделать нечто такое, что вызвало бы восхищение или зависть окружающих. И вот наконец это случилось: он ехал на лошади, а все дети стоянки и все взрослые следили за ним восхищенными глазами.
Вышедшая из дома женщина обратила внимание, с какой любовью и пониманием Эйла смотрит на Ридага: «Как могла эта незнакомка так быстро понять внутреннюю боль мальчика? И почему она приняла его с такой легкостью?»
Эйла заметила изучающий взгляд женщины и улыбнулась ей.
— Ты подарила Ридагу огромную радость, — подойдя ближе, с улыбкой сказала женщина и обняла мальчика, которого Эйла только что сняла с лошади.
— Это было так просто, — ответила Эйла. Женщина кивнула.
— Мое имя — Неззи, — сказала она.
— А меня зовут Эйла.
Обе женщины внимательно и изучающе смотрели друг на друга, в их взглядах не было враждебности; напротив, похоже, они прощупывали почву для будущей дружбы.
В голове Эйлы теснилась масса вопросов, касавшихся Ридага, но она не осмеливалась задать их, боясь показаться невежливой. Была ли Неззи матерью этого мальчика? И если так, то как вышло, что она дала жизнь ребенку смешанных духов? Эйла вновь задалась вопросом, который не давал ей покоя с тех пор, как родился Дарк. Каким образом зарождается новая жизнь? Ясно было только одно: определенные изменения женского тела говорят о том, что в нем растет ребенок. Но как он попадает внутрь женщины?
Креб и Иза полагали, что зарождение новой жизни происходит тогда, когда женщина проглатывает дух тотема мужчины. Джондалар считает, что Великая Мать соединяет вместе дух мужчины и дух женщины, и когда Она помещает такой соединенный дух внутрь женского тела, то женщина становится беременной. Однако у Эйлы сложилось свое особое мнение. Заметив, что, помимо сходства с ней самой, ее ребенок обладает чертами, присущими Клану, она поняла, что новая жизнь зародилась в ней только после того, как Бруд силой овладел ею.
Эйла содрогнулась от мучительных воспоминаний, но именно испытанные мучения и боль не давали ей забыть об этом, и постепенно она пришла к выводу, что, возможно, зарождение жизни происходит в тот момент, когда мужской орган проникает в сокровенное место женщины, откуда потом и появляется на свет ребенок. Джондалару ее мысли показались очень странными, и он постарался убедить ее, что только по воле Великой Матери может произойти сотворение новой жизни. И сейчас молодая женщина с удивлением поняла, что не разделяет его мнения. Эйла выросла среди людей Клана, она стала одной из них, несмотря на то что резко выделялась своей внешностью. И хотя она испытывала отвращение, когда Бруд овладел ею, но понимала, что он просто воспользовался своим правом, а она была обязана подчиниться ему. Однако совсем непонятно, как мог мужчина Клана овладеть Неззи против ее воли?
Размышления Эйлы были прерваны волнением, вызванным прибытием еще одной группы охотников. Шедший впереди мужчина откинул назад свой капюшон, и Эйла с Джондаларом изумленно ахнули. Мужчина казался почти черным! Его кожа была насыщенного темно-коричневого цвета. Он был, возможно, чуть светлее Удальца, чья темно-гнедая масть тоже редко встречалась у степных лошадей. Никогда еще они не видели человека с такой кожей.
Его голову покрывала курчавая шапка жестких черных волос, напоминавших мех муфлона. Глаза его тоже были черными, и в них зажглись насмешливые огоньки, когда он широко улыбнулся, обнажив сверкающие белые зубы, за которыми виднелся розовый язык; такое контрастное сочетание темной кожи и белоснежных зубов было на редкость необычным. Он знал, какое сильное впечатление всегда производит на незнакомцев его внешность, и даже наслаждался их изумлением.
Во всех остальных отношениях этот человек совершенно не отличался от нормального мужчины среднего телосложения. Он был почти одного роста с Эйлой, может быть, на два пальца выше. Однако от него исходила какая-то удивительная жизненная сила, и благодаря некоторой сдержанности движений и легкой самоуверенности он производил впечатление человека, который точно знает, чего хочет, и, не тратя попусту времени, добивается своего. При виде Эйлы огоньки в его глазах вспыхнули ярче.
Джондалар оценил живую, магнетическую силу этого взгляда и сердито нахмурил брови. Но светловолосая женщина и темнокожий мужчина ничего не замечали. Ее настолько поразил цвет темной мужской кожи, что она взирала на него с беззастенчивым любопытством и удивлением ребенка. А его привлекли как простодушие и невинность реакции Эйлы, так и ее красота.
Вдруг, точно очнувшись и осознав, что она в упор разглядывает незнакомого мужчину, Эйла густо покраснела и опустила глаза в землю. Джондалар, конечно, объяснял ей, что женщины и мужчины могут сколько угодно разглядывать друг друга и что это вполне естественно, однако у людей Клана это считалось проявлением невоспитанности и даже оскорблением, особенно со стороны женщины. Креб и Иза хотели, чтобы Клан полностью признал Эйлу, и поэтому они неутомимо заставляли ее следовать своим обычаям;
