любого чеченца, которого вы знаете, а остальное – это наше дело. Хотите, я вам буду давать чеченцев.
А тем чеченцам я говорил: вы мне ничего не должны. Вы что должны делать? Суметь себя защитить от разных там хулиганов, кто будет приходить. Приглашайте своего брата, свата, там родственников, садитесь вместе, этому бизнесу помогайте, будьте верными друг другу.
И здесь момент защиты. Если же целенаправленно на вас будет идти атака от тех же больших организаций, люберцев или других, это моя головная боль. Там я буду выяснять. А вы ведите свое повседневное дело. И вот таких моментов я очень много сразу создал. В принципе это была армия. И когда они говорили, что «у нас проблемы», что на нас наезжают Люберцы или еще кто-то, я всех поднимал.
[ПХ]Взаимная защита.
[Х-АН]Да. Я их просто организовывал, чтобы они друг друга защищали.
Вначале чеченцев было не много. Все работали, как одна община, но в то же время каждый отдельно своей жизнью жил, своей работой занимался. А я от них денег не требовал, ничего не требовал. Когда кому-то нужна была помощь, моя задача была остальных известить и сказать: нужна помощь. И все поехали. Все. То есть каждый жил своей жизнью, но знал, что всегда на помощь придут такие же, как он. Это была очень простая система. Не нужно было специально засылать всем оружие или оборудовать транспорт. Каждый имел свои ресурсы.
[ПХ]Получается так: если некая коммерческая структура пользуется услугами чеченца, то вся чеченская община стоит за этой структурой. И, если нужно, вся община поднимется в защиту этой структуры.
[Х-АН]Да. Они сами могли выбрать любого чеченца; если нет, то мы предлагали собственных чеченцев. Если у него чеченцы находятся, мы можем ему доверять и беспроцентные деньги дать, чтобы раскрутиться, и поддержать против преступников, когда на него наезжали. Где у нас были возможности управлять – мы это тоже делали.
[ПХ]Когда вы говорите о чеченце, как о партнере, что вы имеете в виду? Этот чеченец мог быть просто служащим или он должен был владеть определенной долей компании?
[Х-АН]По-разному. Здесь ничего принципиального не было. Договаривались. Если в охрану, то там все объединяются. Если бизнесмен хотел более серьезно раскрутиться, то брал себе партнера. Мы показывали, что мы в состоянии их бизнесу помогать, что мы в состоянии решать многие вопросы.
Тогда они были заинтересованы в том, чтобы чеченцы были подпорой, и мы им помогали где-то двигаться.
Ведь в других городах, где находились чеченцы, у нас была сеть. То есть в любом городе, где налажена система была, мы могли очень быстро решить вопросы. Связываются и говорят: нам нужно то-то и то-то. И мы знали, что смело можем послать деньги туда или смело можем послать человека. То есть был гарант того, что будет все идти честно. То есть все решалось одним словом, и слово – это все.
Когда мы начали эту машину заводить, чтобы все брали себе чеченцев в бизнес, и когда в нескольких случаях нам удалось сломать воровские какие-то моменты (Люберцы – сломлены, в Замоскворечье несколько группировок – сломлены), после этого уже пошел буквально штат. Все начали набирать себе чеченцев. Они могут быть хорошими партнерами, они могут быть хорошей защитой. И не нужно тебе армию содержать. Достаточно одного чеченца иметь, а вместе с ним, если нужно, могут еще подъехать и помочь.
Через некоторое время чеченцев очень много стало, а когда много, общество имеет свойство делиться. Так появилось несколько чеченских группировок, потому что чисто физически связаться проще, когда люди друг друга знают по родственным или региональным моментам. Мы перенесли все это в Москву. Локальная защита. Вначале была одна организация, потом появилось несколько организаций и несколько людей, как я, чтобы ко ординировать. Те же, которые были со мной, они тоже создали как бы свои группировки. И я это стимулировал, я это поддерживал. Я многих и не знал. Раз машина завелась, все пошло стихийно, независимо. Та машина, которую мы завели, помогла чеченцам очень быстро обогатиться, очень быстро встать на ноги. То есть чеченцы научились, увидели и мир, и бизнес, сориентировались и очень быстро поднялись.
В рассказе Нухаева все так героично, прямо эпическая поэма. Продвижение чеченцев в русском обществе напоминает победоносное шествие какого-то воинственного племени в туманной древности. Помните по урокам истории, как ацтеки или половцы завоевывали все кругом?
А ведь скольких русских парней чеченцы зарезали, чтобы утвердить свое превосходство!..
Скольких русских девушек они избили и изнасиловали, чтобы затянуть их в рабство проституции!..
Скольких русских мальчишек и девчонок они посадили на иглу, чтобы заработать деньги!..
Чеченцы сыграли важнейшую роль в разрушении государственности и гражданственности в российском обществе, и русский народ до сих пор страдает от последствий.
ЧЕЧЕНЦЫ В ЛОГОВАЗЕ
[ПХ]Вы раньше говорили о том, что между людьми идет чуть ли не постоянная война и что в таких случаях позволено убивать, А как насчет борьбы за рынок? Конкурента позволено убивать?
[Х-АН] Невозможно. Это против Бога. Потому что у тебя есть с конкурентом договор. Ты обманул его. Это предательство. Это тебе не простится.
[ПХ]Значит, по крайней мере в теории, рыночных конкурентов запрещено убивать. А вспомните Москву в конце 80-х и начале 90-х годов, все эти бандитские разборки при завоевании рынка. Это до некоторой степени была война?
[Х-АН]В любом случае договор действует. Но если ты со мной договорился, а потом отходишь и против меня начинаешь что-то делать, я вправе тебя…
А как бы действовал этот принцип на коммерческом рынке? Нухаев утверждает, что бывают ситуации, когда по закону можно убивать людей. Тут важен договор. Если договор есть, то убивать незаконно, а вот если его нет – то можно. В условиях коммерческого рынка, уществовавшего в России в 1990-е годы, у любого большого бизнеса были свои вооруженные группы, они охраняли хозяев, припугивали конкурентов, атаковали их, если надо. От этого и весь разгул насилия и преступности в посткоммунистической России. Законы государства люди не уважали, а между собой договориться просто не поспевали. Получилась всеобщая неразбериха и резня.
