большой с горбинкой нос и густые брови, но более всего привлекали его глаза. Они были такими же темными, как и у Аттароа, но вместо свирепости в них виднелись древняя мудрость и понимание. Джондалар не мог оценить, чего в этом человеке больше: смелости или умения держать себя, но чувствовал, что к нему даже в этих условиях питают глубокое уважение.
Старик кивнул и двинулся к навесу, под которым находилось несколько мужчин. Едва войдя под наклонную крышу, Джондалар ощутил невыносимое зловоние. Какой-то человек, покрытый рваной шкурой, лежал на доске, вероятно, оторванной от крыши. Откинув шкуру, старик показал гниющую рану. Джондалар был в шоке:
— Почему этот человек здесь?
— Женщины Ипадоа сделали это, — сказал Ибулан.
— А Ш'Армуна знает? Она могла бы сделать что-то.
— Ш'Армуна! Ха! Почему ты думаешь, что она может что-то сделать? — спросил Оламан. — Как ты думаешь, кто первым помогает Аттароа?
— Но она промыла рану на моей голове.
— Значит, у Аттароа особые намерения по поводу тебя, — сказал Ибулан.
— Что ты имеешь в виду?
— Она любит, чтобы молодые и сильные мужчины работали, а она будет властвовать над ними, — сказал Оламан.
— А если кто-то откажется работать на нее? Как она справляется с ними?
— Лишает воды и пищи. Если это не действует, угрожает родственникам этого человека, — сказал Ибулан. — Если ты понимаешь, что твой брат или родственник будут посажены в клетку без пищи и воды, ты обычно делаешь то, что она хочет.
— Клетка?
— Место, где тебя содержали. — Ибулан улыбнулся. — Где ты достал такую замечательную шкуру.
— Неплохо сделано! — сказал Оламан. — Ардеман рассказал, как ты чуть не сломал клетку. Такого она не ожидала.
— Она сделает клетку покрепче, — произнес кто-то с акцентом. Ибулан и Оламан так хорошо говорили на языке племени Мамутои, что Джондалар забыл, что это не их родной язык. Но остальные понимали лишь, о чем шла речь.
Человек, лежавший на земле, застонал, и старик встал на колени, чтобы успокоить его.
— Или она велит сделать новую клетку, или пригрозит расправиться с твоими родственниками. Если ты женат и у твоего очага есть сын, она заставит тебя делать что угодно, — сказал Ибулан.
— Разве это несчастье — иметь сына? Ибулан взглянул на старика.
— Ш'Амодан?
— Я спрошу, захотят ли они встречаться с Зеландонии, — ответил тот.
Ш'Амодан заговорил впервые, и Джондалар удивился глубине и богатству тембра голоса этого истощенного человека. Старик прошел дальше под навес и наклонился, чтобы поговорить с сидевшими там людьми. Был слышен его сочный глубокий голос, но слов нельзя было разобрать. Затем послышались юные голоса. С помощью старика один из молодых людей встал и побрел к ним.
— Это Ардобан, — произнес старик.
— Я Джондалар из Девятой Пещеры Зеландонии, и именем Дони, Великой Земной Матери, я приветствую тебя, Ардобан. — Он протянул руки юноше, чувствуя, что к нему надо относиться с уважением.
Юноша попытался выпрямиться и коснуться протянутых рук, но Джондалар видел, как он сморщился от боли. Джондалар подошел к нему, чтобы поддержать юношу, но остановился.
— Предпочитаю, чтобы меня звали Джондаларом. — Он улыбнулся, чтобы как-то скрасить неприятный момент.
— Меня зовут Добан, а не Ардобан. Аттароа называет меня Ардобаном. Она хочет заставить меня обращаться к ней Ш'Аттароа. Я молчу.
Джондалар был озадачен.
— Это сложно перевести. Это уважительная форма обращения, — сказал Ибулан. — Означает, что кто-то удостоен высших почестей.
— И Добан больше не уважает Аттароа…
— Добан ненавидит Аттароа! — громко выкрикнул юноша, пытаясь повернуться, чтобы уйти обратно. Ш'Амодан помахал им рукой.
— Что случилось с ним? — спросил Джондалар, когда они вышли из-под навеса.
— Его ногу тянули до тех пор, пока она не выскочила из сустава, — сказал Ибулан. — Это сделала Аттароа, вернее, приказала Ипадоа сделать это.
— Что? — В широко открытых глазах Джондалара блеснуло недоверие. — Ты говоришь, что она специально вывихнула ногу этому подростку? Какая мерзкая женщина!
— Она сотворила такое и с другим мальчиком.
— Как ее накажут за содеянное, даже если она сама себя осудит?
— С мальчиком помладше она поступила так, чтобы показать, что будет, если ее ослушаются. Матери мальчика не нравилось, как Аттароа обращается с нами, и она хотела вернуть своего спутника. Аваноа даже проникала сюда, иногда проводила с ним ночь и обычно приносила нам пищу. Она не единственная, кто поступал так, но она убеждала других женщин, а Армодан, ее мужчина, сопротивлялся Аттароа, отказываясь работать. Тогда она отняла их ребенка, говоря, что семилетнему пора покинуть мать и жить с мужчинами, но вначале ему искалечили ногу.
— Другому мальчику семь лет? — Джондалар содрогнулся от ужаса. — Никогда не слышал о таком кошмаре.
— Одеван мучается от боли и скучает по матери, но история с Ардобаном еще хуже, — раздался голос подошедшего к ним Ш'Амодана.
— Трудно представить, что бывает и хуже, — сказал Джондалар.
— Он страдает больше от предательства, чем от боли. Ардобан считал Аттароа своей матерью. Его собственная мать умерла, когда он был малышом, и Аттароа взяла его, но обращалась с ним как с игрушкой, а не с ребенком. Она любила одевать его в женские одежды и дарила глупые вещи, но кормила его хорошо и иногда давала лакомые кусочки. Она даже ласкала его иногда и брала с собой в постель, если была в хорошем настроении. Но когда уставала от него, она отталкивала его от себя, заставляла спать на земле. Несколько лет назад Аттароа решила, что ее хотят отравить.
— Говорят, что она сама отравила своего спутника, — вмешался Оламан.
— Она заставляла Ардобана пробовать пищу, прежде чем ела сама, — продолжал рассказ старик, — а когда он стал старше, она связывала его, говоря, что он собирается убежать. Но она была единственной матерью, которую он знал. Он любил ее и старался угождать ей. Он обращался с другими мальчиками так, как она с мужчинами, и он уже начал приказывать мужчинам, что им надо делать. Конечно, это она вдохновляла его на такое.
— Он был безжалостным, — добавил Ибулан. — Можно было подумать, что все стойбище принадлежит ему, и он делал жизнь других мальчиков несчастной.
— И что же произошло?
— Он достиг возраста возмужания. — Ш'Амодан, увидев, что Джондалар смотрит на него вопрошающе, пояснил: —
Великая Мать явилась к нему во сне в виде молодой девушки и вызвала к жизни его возмужание.
— Это случается со всеми юношами, — сказал Джондалар.
— Аттароа обнаружила это и заявила, что он специально стал мужчиной, чтобы навредить ей. Она была в бешенстве! Она кричала на него, обзывала страшно, затем, покалечив ему ногу, отправила в мужское стойбище.
— Одевану легче, — сказал Ибулан. — Он моложе. Я даже не уверен, хотели ли они и в самом деле искалечить его. Думаю, что они просто хотели причинить страдания матери и ее спутнику, заставив
