памятника). Здесь рассказывается о праотцах и вождях русского (и всего славянского) народа, которые после долгих скитаний по всему миру появились на берегах Волхова и озера Ильмень в середине III тысячелетия до н. э. (!), основали здесь города Словенск и Старую Русу и начали впечатляющие военные походы: как сказано в первоисточнике, ходили „на египетские и другие варварские страны“, где наводили „великий страх“».
Резко против данных «Повести временных лет» о начале русской земли выступает писатель Александр Бушков. «Делайте со мной что хотите, — пишет он, — но я твердо уверен, что Нестор — поганый русофоб. Иного определения для него и не подберешь. Надо очень не любить своих земляков, чтобы представить их полными и законченными дикарями, только вчера слезшими с деревьев и не без труда оторвавшими у себя хвосты. По Нестору, киевляне в 986 г. от Рождества Христова были некими тупыми существами с девственно чистыми мозгами. Они впервые услышали о существовании мусульманства, иудаизма, «немецкой веры», они понятия не имели о церковных службах по православному канону — и, угодив в совершенно незнакомую им «землю Греческую», предстали папуасами, разинувшими рты перед сверкающими бусами».
Надо учитывать, что «Повесть временных лет» — не бесстрастно повествовательное произведение, а острополемическое и обличительное. Вся Начальная летопись имеет ярко выраженную тенденциозную направленность. Ее автору необходимо было в первую очередь доказать первородство киевских князей и легитимность династии Рюриковичей.
На страницах Нестеровой летописи в качестве первых исторических лиц России фигурируют варяги. В 859 г. они прибыли «из заморья», дабы собрать со славянских и финских племен причитающуюся им дань, а в 862 г. их изгнали — снова «за море», но не надолго: в том же году варяги вновь вернулись, и трое из них — Рюрик, Синеус и Трувор — стали княжить в Новгородских землях. Синеус и Трувор вскоре умерли, а Рюрик положил начало правящей на Руси династии.
О варягах и их роли в русской истории писали много и часто противоречиво.
Вот как описывает события того времени петербургский писатель Игорь Бунич.
В VI–XIII вв. н. э., по его мнению, ведущей державой в экономическом и военном отношении являлась Византия. По меркам того времени Византию можно было назвать «сверхдержавой» раннего Средневековья. Ее военное могущество было бесспорно, а экономическое превосходство даже не вызывало мысли о соперничестве.
В это же время, по не выясненным до конца причинам, скандинавские фиорды выплеснули на новорожденную, еще эмбрионально формирующуюся Европу, целые полчища норманнов — воинственных и беспощадных. Как смерч пронеслись викинги на своих быстроходных ладьях и конях вокруг Европы и по ней, затаптывая во мрак истории целые королевства и герцогства.
Никто не успел и опомниться, как королевство норманнов возникло аж на Сицилии — в непосредственной близости от Византийской метрополии, где буйные скандинавы слегка перевели дух.
Ошибается тот, кто думает, что норманны-викинги-варяги (как угодно их называйте) были косматыми бандитами, получающими удовольствие от резни, убийств, лязга мечей и великолепного вида горящих городов. Совсем нет. По мнению Бунича, это были разбойники, которые очень хорошо знали, чего хотят. А хотели они денег и власти. Награбив денег, они покупали власть, а захватив где-то власть, использовали ее для добывания денег.
В июле 866 г. 400 боевых ладей норманнов, прорвавшись в Босфор, неожиданно обложили столицу Великой империи. Предводителями варягов были Рюрик, Аскольд и Дир. Они пришли в Босфор необычным путем. Исстари знали они, что если выйти из родных фиордов в открытое море и повернуть не на заход, а на восход, то можно, пройдя через лабиринты рек и озер, протащив свои ладьи волоком через многочисленные мели и перекаты вдоль заросших непроходимыми лесами берегов, выйти к большому морю, на противоположном берегу которого и лежит Константинополь. Этот путь получил название «из варяг в греки».
Но этот путь не принадлежал норманнам. По всей его длине — по берегам Финского залива, Невы, Ладожского озера, Волхова, Ильменя и Днепра — жили люди, как считает Бунич, объединенные в какие-то формы государственности. Эти люди ничего не требовали от свирепых северных разбойников за проход через свои территории. Конечно, норманны не стали бы ничего платить и, по своему обычаю, пытались бы пробить себе путь силой оружия. Но нет никаких упоминаний о том, что им приходилось это делать или платить какие-либо торговые или таможенные пошлины. Более того, они широко пользовались гостеприимством местного населения, его помощью при погрузках, разгрузках и волоке, в строительстве торговых дворов, которые в будущем получили название Новгород и Киев.
Сохранилось много свидетельств того, что местные жители очень помогали пришельцам, но ни одного — что им кто-нибудь за это платил или чтобы они как-то участвовали в прибылях.
Характеризуя этих людей, Бунич отмечает, что это был простой и бесхитростно добрый народ, живший во времена, когда уже на Западе за каждый километр дороги, за прохождение любой речки или пролива приходилось торговым людям платить деньги, и немалые. А он пропускал норманнские банды через свои территории, бескорыстно помогая им и даже сочувствуя: надо же! — так мучиться и так убиваться из- за каких-то желтых кружочков с непонятными знаками и профилями на них. И это не была наивность папуасов при виде стеклянных бус. Это была реакция народа, стоявшего духовно выше всей окружающей его тогдашней цивилизации, имевшего другие ценности и другие эталоны.
Таким образом, по мнению Бунича, варяги — грабители, а русские — наивный добрый народ. «Ни королей, ни ханов, ни эмиров, ни князей, ни вождей не имел этот народ. Все были равны и управляли сообща». Нам уже трудно в это поверить, пишет автор, но существовала там какая-то неизвестная, но исключительно эффективная форма народовластия. Не амбициозная, не агрессивная, а направленная исключительно на процветание. Вот такую идиллию рисует нам Бунич.
Другой позиции придерживается доктор философских наук В. Н. Демин. Он отмечает, что в XVIII– XIX вв. возобладала точка зрения, согласно которой варяги — русское название знаменитых скандинавских викингов (норвежцы, шведы, датчане), терроризировавших Западную Европу на протяжении нескольких столетий. Мнение это преобладает и по сей день. Однако ни Начальная русская летопись, ни скандинавские саги и хроники достаточных оснований для подобных выводов не дают. По его мнению, варяги — какой-то совершенно самостоятельный этнос в ряду других народов, перечисленных Нестором. И уж никак не норманны — не шведы и не норвежцы, которые на Руси хорошо известны, но только не под именем варягов. Сами свей и урмане также никогда себя варягами не называли (а именовались викингами), и в шведском, норвежском и датском языках такого слова вообще нет. Тем не менее, отмечает автор, на основании в основном косвенных данных в умы россиян была внедрена в общем-то совершенно необоснованная и по существу нелепая мысль, что варяги — это не кто иные, как германоязычные викинги-скандинавы.
Дальше — больше: поскольку в «Повести временных лет» варяги сближаются с Русью («Зваху тьи варязи Русь», — говорит Нестор), постольку и этноним «Русь» первоначально относился к какому-то германоязычному скандинавскому племени, а никак не славянскому. Что-либо более абсурдное за 300 лет существования русской историографии, отмечает Демин, трудно было придумать. Летописцы до такой глупости не додумались; они вслед за Нестором писали только, что было на самом деле: варяги — это Русь, и от них пошло название (прозвася) Русская земля. «Что сие значит? — спрашивает Демин и сам же отвечает: — Только то, что написано: варяги были русскими. Какие бы то ни было скандинавские викинги здесь ни при чем».
По его мнению, варяги сыграли выдающуюся роль в мировой истории, однако не разрушительную, а созидательную и объединительную. Такая задача по плечу только энергонесущей популяции, сплоченному сообществу целеустремленных пассионариев.
Демин считает, что варяги, скорее всего, представляли собой особое воинское братство — прообраз будущих рыцарских орденов. Варяжские общины чем-то напоминали будущую структуру казачества.
В. Н. Демин оказался очень близок к истине.
Подобная идея ранее была высказана и объяснена А. Т. Фоменко и Г. В. Носовским. Они исходят из того, что древние летописные записи допускают разночтение. Например, старые летописные названия означали часто не то, что мы понимаем под ними в наши дни.
«Норманнская теория» строилась на том, что:
1. Скандинавией всегда называли только современную Скандинавию.
