не работали, но он никогда не рисковал.
Он не рисковал никогда и ни в чем. Именно поэтому его данных – ни истинных, ни вымышленных – нельзя было найти ни в одной регистрационной книге лондонских отелей, мотелей и прочих странноприимных мест. Для этого дела он заранее, еще до того, как отправляться в Ирландию, снял шесть коттеджей – все под разными именами и с разной внешностью, – а три из них вообще по Интернету, благо такая возможность была. Все три располагались в непосредственной близости от двадцать пятой кольцевой дороги – так что он мог свободно перемещаться, въезжать и выезжать из города в любом направлении. В этих снятых коттеджах он жил, постоянно и бессистемно их меняя. Каждую ночь он ночевал в другом месте. Двух коттеджей он избегал до поры до времени – оба они на крайний случай. В обоих на участке он припрятал оружие. Еще несколько пистолетов он оставил в камерах хранения вокзалов и автобусных станций, арендовав их на длительный срок. Мало ли когда может понадобиться.
Еще у него были две машины. Одна – «Вольво-универсал» старой модели, уродливая и уныло- надежная, типичная машина для скромного конторского работника. Неприметная в потоке, неинтересная угонщикам, проблемная при перепродаже. Вторая – пошикарнее, темно-бордовый хэтчбек «Форд-Эскорт», трехдверный. Не особо приметная машина, но с мощным мотором и отточенным управлением.
Обе эти машины были не арендованными, а купленными – он знал, что в числе первоочередных мер полиция начнет проверять арендованные машины. Машины и отели – и обе эти линии при проверке ничего не дадут.
Сейчас он спокойно ждал, держа в руках пистолет. Пистолет был из числа его любимых – «рюгер амфибия 22», точное и совершенно бесшумное оружие. К пистолету он прикрепил гильзоулавливатель, а пуля, выпущенная из этого пистолета – мягкая свинцовая пуля двадцать второго калибра, – при попадании в тело человека настолько деформируется, что установить, из какого конкретно пистолета она выпущена, сложно, а определить, например, рисунок нарезки ствола и вовсе невозможно. В человеческом теле пуля превращается просто в комок свинца. И ранения при этом наносит страшные.
Винтовку на сей раз он с собой брать не стал – слишком велика и слишком не подходит ее футляр к окружению. Здесь он будет скорее привлекать внимание. Один раз сойдет и пистолет.
Он сам не знал, чего ждал. Просто ждал. К сегодняшнему дню он приобрел такой опыт в своем искусстве, что в подобные моменты он отключал разум и просто ждал. Ждал, пока кто-то невидимый скажет: «Пора». Тогда он, не раздумывая, стрелял.
Девушка ему нравилась. Наивная такая. Интересно, что она рисует? Он еще не решил – будет ли ее убивать или нет. Наверное, все-таки нет. Нужен свидетель. Тот, кто сможет рассказать, что произошло. Нет ничего лучше – для того, чтобы поднять шум, – чем рассказ свидетеля, у которого все произошло «буквально на глазах».
Солнечный луч, пробивающийся через листву. Неспешно трусящая по дорожке пара бегунов – двое мужчин, молодой и постарше…
Он просто поднял пистолет и выстрелил. Четырежды, по две пули на каждого – стандартная практика спецназа. Так называемый двойной удар. Бегуны свалились на покрытый трещинами пыльный асфальт, как набитые тряпьем куклы, – ни один из них не успел понять, что происходит.
Девушка оторвалась от мольберта, недоуменно оглянулась. Он снова поднял пистолет…
– Сэр… Что с вами?..
В нескольких десятках метров отсюда сплошным потоком шли машины, по Принц Альберт-роуд, по Марилебон, по Парк-роуд, в небе неспешно тянул пушистую белую линию маленький серебристый самолет. А здесь – словно не в центре города, а где-нибудь в провинции, в лесу, недалеко от старого замка…
Девушка недоуменно покачала головой, встала, аккуратно положив кисть на полочку под мольбертом, чтобы не испачкать. Она так ничего и не поняла. Осторожно подошла к лежащим посреди беговой дорожки, присела на корточки, попыталась перевернуть одного из них. И увидела неспешно расплывающуюся багровую лужицу…
И тогда она закричала…
…
Очередное злодейское преступление потрясло город. Вчера утром, во время утренней пробежки в самом центре Лондона, в одном из самых тихих и спокойных его мест, был убит постоянный заместитель министра иностранных дел сэр Энтони Браун со своим спутником. Скотленд-Ярд, как обычно, отказался от комментариев. Не исключено, что это преступление совершено анархистами.
…
Система отправления власти в Североамериканских соединенных штатах, в отличие от Российской империи, Священной Римской империи германской нации, Японской империи и Австро-Венгерской империи характеризовалась тем, что в основе своей власть была тайной и делилась на два центра силы. Более слабым центром была публичная власть – президент, Конгресс, Верховный суд, губернаторы штатов. Они издавали некие законодательные акты, претворяли их в жизнь или следили за этим претворением. Считалось, что президент САСШ является одним из самых влиятельных людей в мире, что в его власти объявлять войны и заключать мир, принимать решения о будущем страны и прочее, и прочее, и прочее…
На самом деле это всего лишь ширма для всеобъемлющей и никому не подконтрольной тайной власти. Власть эта – в видимой своей ипостаси – представлена Федеральной резервной системой САСШ – частным банком, которому почему-то дали право печатать деньги. В невидимой – несколько десятков крупных финансовых институтов, кредитующих экономику и принадлежащих – через длинную и непонятную цепочку фирм и трастов – небольшой группе людей. Сама эта группа делилась на две основные подгруппы – это еврейский капитал и европейский капитал, который либо переселился из Великобритании, либо бежал из Франции после проигранной Мировой войны. Между этими двумя подгруппами существовало трогательное единение в постановке целей и выборе способов ее достижения. Одна из тех геополитических максим, в которой сходились и евреи, и европейцы, – была лютая, звериная ненависть к России. Евреи ненавидели ее потому, что в конце десятых не смогли взять власть, потеряв большое количество верных людей, потому, что с приходом к власти новой династии их стали ощутимо зажимать во всех делах, наконец, потому, что Российская империя жестоко подавляла попытки создать независимое еврейское государство на своей исторической земле – вокруг Иерусалима. Европейцы ненавидели русских за то, что они, во-первых, разорвали в свое время смертельные путы «Сердечного согласия»[14], фактически предопределив этим ход Мировой войны еще до ее начала, во-вторых, вели жесткую антибританскую политику, демонстративно наращивая военно-морскую мощь и подчеркивая свою готовность к вооруженной конфронтации с Британской империей.
Поскольку тайная и явная власть сосуществовали на одной территории – между ними было заключено негласное соглашение об условиях этого сосуществования. Явная власть не вмешивалась в дела тайной, не пыталась изменить существующую финансовую систему – последний, кто нарушил это соглашение, президент Джон Ф. Джекобс, осмелившийся начать печатать «государственные» доллары, был убит. Тайная власть взамен обеспечивала некий уровень благосостояния народа, гораздо более высокий уровень благосостояния его избранных во власть представителей и регулярно давала деньги на балаганный спектакль под названием «демократические выборы». Эта же тайная власть, совместно с явной, вела глубокие и серьезные исследования на тему манипулирования людьми – как отдельными индивидами, так и большими массами населения, – а полученные результаты научно-прикладных разработок немедленно внедряла в практику в собственной стране. Так они и сосуществовали вместе, в своем неразрывном единстве – тайная власть и явная.
В Российской империи – да и в любой другой монархической державе – подобное «разделение властей» представить совершенно невозможно. Монарх олицетворял собой и публичную, и тайную власть в одном лице, он управлял страной так, как считал нужным, советуясь о том, как это управление осуществлять, с кем считал нужным – или не советуясь вовсе. Государство и олицетворявший его монарх имели почти
