– Вас понял, – полковник отключается от связи. – Внимание, поступил приказ на уничтожение цели! Начать синхронизацию!
Стены тесной кабинки, кажется, дрожат от воя турбины, локатор огневой станции медленно разворачивается, следуя за целью. Но на закладывающий уши вой, на разлитое в воздухе напряжение никто не обращает ни малейшего внимания. Наконец-то им выпала возможность сделать то, ради чего они долгие годы тренировались, ради чего они служат Родине. Никто не говорил им, что находится там, в этом тактическом транспортнике, но им это безразлично. Поступил приказ, значит, они его выполнят.
– Есть синхронизация по дальности, есть синхронизация по скорости, есть синхронизация по высоте, есть синхронизация по курсу!
– Командир, они что-то заметили…
– Держу синхронизацию!
Первый оператор лихорадочно щелкает тумблерами, выполняя положенные предстартовые мероприятия, где-то там, у них за спиной, артчасть задирает к небу толстые зеленые контейнеры, откидывает крышки в готовности выпустить на свободу огнехвостую смерть.
– Выдал «цель», есть «зона», есть «готовность», есть «разрешение», – монотонно комментирует второй оператор загорающиеся перед ним транспаранты. Где-то далеко, в пронзительно-синем афганском небе, пилот североамериканского тактического транспортника лихорадочно закладывает противозенитный маневр, пытаясь сорвать сопровождение неизвестным локатором, в тщетной надежде спастись…
– Ракеты к пуску готовы!
– Сопровождение устойчивое!
– Подтверждаю, сопровождение устойчивое!
– Ключ на старт! – подполковник, как и всегда перед пуском, на мгновение касается своего крестика, того самого, с каким его и крестили в маленькой старой деревенской церквушке во Владимирской губернии и с которым он не расставался нигде и никогда. Каменно-холодные пальцы переводят ключ в положение «Боевое». Палец откидывает колпачок с пусковой кнопки…
– Пуск!
Огневая слегка вздрагивает, из тесной, без окон, кабинки им не видно, как задняя часть тяжелого пятиосного транспортера окутывается дымом и пламенем. Из толстого зеленого контейнера стремительно взлетает одна ракета, затем через секунду вторая – чтобы наверняка. Гарантия поражения цели двумя ракетами – более девяноста девяти процентов.
– Первая вышла! Вторая вышла! Есть старт, пошли поправки на изделие.
Одна за другой вертикально стартовавшие ракеты закладывают вираж в небе, ложась на единственно верный курс. Несколько секунд – и от них остается только два красиво изогнутых, постепенно расплывающихся дымовых следа…
– Есть поправки, есть коррекция! Ракеты захватили цель!
Подполковник берет гарнитуру. Форменная рубашка на спине пропитана холодным, противным потом.
– Тайга, я Второй. Выдал залп!
– Вас понял, Второй, сворачивайтесь…
– Командир, захват устойчивый, наблюдаю подлет! – голос Омара звенит от скрываемого торжества. – Есть поражение! Цель поражена!
Одна из мельтешащих точек на экране, внешне ничем не отличающихся от своих соседок, гаснет…
– Все системы в походное положение! Сворачиваемся! Быстрее!
Это необычно, но полковник Дик Раск очень любил летать над морем – и сильно нервничал, летая над сушей. Обычно все происходило наоборот – на море нет никаких визуальных ориентиров, на море невозможно совершить экстренную посадку, пилоты не любили море – а полковник Раск его любил. Возможно, дело в привычке, возможно, в чем-то еще – но сейчас, над нищей афганской землей, над белыми от снега и льда пиками гор он и в самом деле чувствовал себя неуютно…
Британские истребители – на сей раз наземного базирования, с баз в британской Индии – сопровождали его, передавая с рук на руки. Здесь, в Индии, базировались в основном устаревшие истребители – «Кометы», старые рыдваны еще конца шестидесятых годов разработки, пусть и модернизированные, но все равно рыдваны. Работы у летчиков – настоящей работы, не бомбежек земель, не защищенных авиацией и ПВО, здесь не было – и поэтому уровень их подготовки был весьма низким. Один из этих летчиков при выполнении маневра чуть не задел «Грумман» – и полковник Раск был вынужден предпринять маневр уклонения. До завершающей точки долгого маршрута оставалось не больше десяти минут лета, когда это произошло. Они и не узнали бы ничего, но полковник Раск настроился на волну, на которой работали британские пилоты, чтобы своевременно среагировать, если что-то произойдет. И это что-то произошло.
– Кажется, нас засекли. У меня сработка!
На транспортном самолете не было приборов, способных засечь поисковый луч радиолокатора, – в то время как на истребителях они были.
– Брось… Мы в полусотне миль от границы…
– Я тебе говорю, сработка…
Полковник насторожился. В отличие от британских летчиков-истребителей, которым просто приказали принять такой-то самолет и сопроводить его до такой-то точки, Раск прекрасно представлял, что за груз он везет. Русским действительно нет никакого смысла шарить радаром на таком удалении от границы, если они не знают про груз в чреве «Граммана»… а если знают?..
Кстати – это что за локатор в горах? При таком-то рельефе местности разве может быть такой, что добивает на такое расстояние?!
– Уходим вниз! – решился полковник, и тут эфир разорвался криком…
Полковник переложил штурвал, сильно рискуя и проклиная себя за то, что выбрал этот эшелон полета – на предельной для такого самолета высоте. Но было поздно – русские ракеты заметили на самом конечном отрезке траектории, когда они уже перешли на наведение через собственную головку наведения – ее включение и всполошило британских летчиков. Русские ракеты, как и было заложено конструкторами в их искусственном интеллекте, мгновенно опознали цели и навелись на самую крупную по размерам – на падающий в бездну транспортник. Через девять секунд после того, как включились головки самонаведения, одна из ракет достигла цели, боеголовка ракеты лопнула направленным конусом осколков, изрешетив фюзеляж, полностью разрушив один из двигателей и повредив второй. Может быть, полковнику и удалось бы удержать в воздухе искалеченный самолет и дотянуть до аэродрома на одном из двигателей. Но самолет штопорил – и выйти из штопора при таких повреждениях было невозможно. Вторая ракета, потеряв цель, мгновенно перенавелась на следующую по приоритетности – и через секунду направленный заряд разорвал почти пополам один из истребителей. Ни один из летчиков катапультироваться не успел, самолет буквально развалился в воздухе. А еще через несколько секунд – остатки транспортника рухнули на склон безвестного горного ущелья…
Было трудно. Араб был готов к трудностям, он не зря два года отпахал в особом учебном центре. Но что будет так трудно – этого он не предполагал…
Самое главное – до сих пор они живы. Все четверо.
И более того – до сих пор все шло на удивление неплохо.
Первым делом они оторвались. Оторваться – дело непростое, но если не оторвешься – далеко не уйдешь. Оторваться – значит уйти от зоны десантирования на максимально возможное расстояние за минимально возможное время, при этом запутать следы. У каждого племени, у каждой душманской банды свой «ареал обитания», и на чужой они не пойдут. Поэтому, если тебя не окружили в первый же день, не прижали где-нибудь в ущелье – уже легче. И не следует забывать, что отрываешься ты, когда вес твоего груза максимальный, ты не израсходовал ни боекомплект, ни сухпайки. К тому же – ты не знаешь местность, а твой противник здесь родился и знает ее как свои пять пальцев.
Но они оторвались. И за все время, пока шли – ни один из них не израсходовал ни одного патрона.
