Пугачев Владислав Валерьевич из второго главного управления КГБ СССР является прямым куратором Ванникова, заместителя директора Внешэкономбанка СССР. Он же отдает приказы на совершение преступных махинаций с валютой и ценностями, на перевод огромных сумм за границу. И все это длится несколько лет. Это первое. Второе — по поступившей по оперативным каналам информации мы проводим обыски и задерживаем Беляковского Зиновия Ефимовича, начальника горпищеторга Управления торговли города Москвы. Ни на даче, ни в квартире Беляковского ничего не находится, никаких ценностей в отличие от других задержанных. Зато находится две тысячи двести долларов США, фальшивых. Точно неизвестно, но, скорее всего они подброшены. Это — считай расстрельная статья. Это второе.
Третье. Беляковский Зиновий Ефимович решает бежать из страны, Пугачев узнает об этом. Все деньги и ценности, которые Беляковский перед побегом переправляет за границу, он на самом деле никуда не переправляет, а забирает их себе. Меньшая часть достается Ванникову, большая Пугачеву.
Четвертое. Пугачев организует убийство Беляковского в тюрьме, используя для этого вора в законе по кличке Бриллиант. Судя по всему, Бриллиант находится на связи либо у самого Пугачева, либо у кого-то из его знакомых. Скорее второе. И отказать капитану Пугачеву в маленькой просьбе ну никак не может — иначе пикантный факт сотрудничества вора в законе с Конторой Глубокого Бурения станет известен всем. А за это — убивают. Таким образом, Беляковского убивают в тюрьме.
Пятое. Бриллианта начинает колоть Петухов, начальник оперчасти Бутырок. Бриллиант понимает, что долго он не продержится и передает на волю Пугачеву весточку — требует организовать побег, в противном случае угрожая назвать его имя как заказчика убийства Беляковского. На следующий день Пугачев с двумя неизвестными лицами появляется в Бутырском СИЗО и внаглую организуют побег Бриллианта. Ничего не забыл?
— Да вроде ничего… — сказал я
— И последнее, шестое. Что нам со всем с этим делать?
— Ну, Ванников же дал показания, под протокол…
— И попал потом в больницу! — припечатал Калинин — все эти оказания можно легко развернуть. Еще и виновными останемся — довели свидетеля до острой сердечной недостаточности. Ты, Костя, охрану у больничной палаты организовал?
— Круглосуточный пост — кивнул Глазко — два человека. Надежные.
— Хорошо. Внуши им — кто бы не рвался к Ванникову, под каким бы то ни было предлогом, какие бы корочки не показывали, пусть и КГБшные — не пускать! Ни под каким видом и соусом! И с главврачом поговори — чтобы медперсонал за Ванниковым был закреплен один и тот же, причем проверенный.
— Сделаю — Глазко поднялся и вышел из кабинета.
— А мне что делать, Александр Владимирович? — спросил я
— Тебе то… Тебе — пока ничего. Завтра видно будет. Да, кстати, совсем забыл… — шеф хлопнул себя ладонью по лбу — ты что, заявление на выдачу оружия, что ли писал?
— Да… — кажется, я даже покраснел — а что?
— Да ничего. Как ни странно, разрешили — шеф полез в ящик стола и вытащил какую-то бумагу и кургузый, отливающий черным, до боли знакомы ПМ. Пистолет был уложен в рыжую кожаную кобуру для ношения подмышкой, ремни кобуры были обернуты вокруг нее так, что получался этакий сверток…
— Вот, Константин Иванович с утра привез, с утра дел было по горло, поэтому и отдаю только сейчас. Сам Глазко уехал, просил передать. Да не хватай так жадно — шеф все-таки заметил мое движение рукой к кобуре с пистолетом — распишись сначала…
Достав из внутреннего кармана пиджака ручку, я повернул к себе бланк ведомости, черканул свою закорючку в графе «получил»…
— Обойма только одна. Тебе на сегодня хватит?
— Хватит… — вот теперь я точно покраснел
— Слушай — шеф наклонился в мою сторону — ты скажи, зачем тебе оружие?
— Отец посоветовал получить…
— Отец… — хмыкнул Калинин — ну смотри… ты человек взрослый. Только я тебе скажу, по моему опыту — чем дальше от оружия, тем лучше. Тем меньше всякой ерунды может случиться. Ладно. Я пойду снова на прием к Руденко прорываться, ты посиди здесь до конца рабочего дня, подежурь. Все равно у тебя кабинет бумагами завален и опечатан. Если до конца дня не вернусь — иди домой. Кабинет закроешь, ключ оставишь на вахте. Завтра продолжим, хорошо?
— Хорошо…
Телефонный звонок прозвенел под самый конец рабочего дня, когда я признаться уже начал подремывать. Все-таки напряжение последних дней сильно давало о себе знать. Дернувшись от неожиданности, я чуть не сшиб локтем телефон, но все-таки сумел ухватить трубку…
— Генеральная прокуратура, Соболев
— Сережа…
— Как ты меня нашла… — тупо спросил я, лихорадочно пытаясь понять, что же мне говорить.
— Я в приемную позвонила… Мне сказали, что если твой кабинет не отвечает, то скорее всего ты в кабинете Калинина… Вот я и…
— Нам надо поговорить — сказал я, хотя абсолютно не представлял о чем. Мысли неслись в голове, подобно коням на взбесившейся карусели…
— Я тоже так думаю… — раздалось в трубке после долгого, оглушающего молчания — нам о многом надо поговорить.
— Где тебя забрать? Я на машине…
— Не нужно. Я рядом с твоим домом, приезжай, я буду ждать тебя там.
— А как…
— У меня же ключ есть, забыл?
— Я приеду. Скоро.
— Буду ждать. Нам действительно нужно поговорить.
Наташа положила трубку, а я еще долго в оцепенении сидел за чужим столом с поднесенной к уху трубкой и тупо слушал раздающиеся из нее гудки…
Москва 31 августа 1978 года
Кабинет руководителя. Подразделения «Спектр» КГБ СССР
Майор Виталий Петрович Головнин неспешно шел по пустынному, застеленному выцветшей красной дорожкой к коридору своего непосредственного начальника. Срочный вызов застал его на рабочем месте, он как раз собирался ехать за город, на один из объектов, там его ждали, но — ничего не поделаешь. Пришлось отложить.
Чем был вызван срочный вызов к начальству, Головнин не знал, но и плохого ничего не ожидал. В конце концов все задачи, поставленные перед его отделом на месяц были выполнены, проведены были и некоторые внеплановые разработки. Вполне можно было рассчитывать на премию.
Войдя в кабинет полковника Кондратьева, Головнин резко остановился у самой двери — в таком состоянии своего шефа Виталий Петрович не видел никогда. Кондратьев курил, открыв окно и сбрасывая пепел во внутренний дворик — немыслимое дело! Никогда раньше он себе такого не позволял, да и курить он бросил давно.
— Игорь Викторович…
