его наместниками на земле ни с самим иблисом (
Однако, неожиданно для всех Саддам Хуссейн поменял свое мнение и освободил аятоллу Хомейни. Вместо смертной казни его наказали всего лишь высылкой из страны – и из ставшего в одночасье негостеприимным Ирака аятолла вылетел в Париж. Оттуда он вернется уже в свою страну – вернется победителем…
А тем временем, в Иране начались волнения. Напряженность нарастала весь 1978 год, чтобы достигнуть к зиме следующего, семьдесят девятого своего пика. Волнения начались в очередной раз из-за религии – религиозные авторитеты нагнетали обстановку своими антиправительственными проповедями, служба контрпропаганды очерняла исламское духовенство в правительственных газетах, что приводило к еще большей дестабилизации общества. Тем не менее, шахиншах Ирана Мохаммед Реза Пехлеви не проявлял видимого беспокойства насчет своего трона – САВАК работала как часы, около столицы страны было сконцентрировано до сорока процентов личного состава армии. Центр города охраняла проходившая обучение в учебных центрах армии США 'Гвардия Бессмертных', численностью до десяти тысяч человек. Этого должно было хватить для подавления любого мятежа – тем более, что оружия у народа не было, на демонстрации в основном выходили безоружными. Но на сей раз шахиншах ошибался. Теперь, оружие было и все должно было пойти совершенно по-другому…
Небольшой, потрепанный Рено остановился в паре десятков метров от полицейского участка в одном из окраинных районов Тегерана. Было ранее утро, солнце только начало свой дневной путь по небосводу и на небе не было ни облачка, обещая ясный и погожий день. Впрочем, тем, кто сидел в машине – в этой и в двух других, что подъехали еще раньше и стояли с другой стороны улицы, было не до того, каким будет сегодня день. Если что-то пойдет не так, этот рассвет станет последним в их жизни…
– Еще раз! – человек, сидевший на переднем пассажирском сидении обернулся к тем, кто сидел сзади, взглянул каждому в глаза, ища хоть малейшую тень сомнений. Сомнений не было – первым бьешь ты, Джавад. Потом – огонь по распределенным секторам – и штурм. Все поняли?
– Аллах с нами, братья!
– Аллах с нами!
Несмотря на утреннее время перед полицейским участком было многолюдно – на утро, на десять часов была намечена демонстрация. Верней, даже не демонстрация – а похороны погибших в предыдущей. Эти похороны, в нарушение традиций тоже должны были стать демонстрацией. Предстоящая демонстрация в этом квартале за последнее время была уже не первой, до этого их было три и каждая последующая многочисленнее предыдущих. Первые две разогнали слезоточивым газом, во время разгона третьей были жертвы. Когда толпа приблизилась к полицейскому кордону – из задних рядов кто-то кинул в полицейских две осколочные гранаты. Один из полицейских мгновенно погиб, разорванный осколками, еще восемь были ранены. Разъяренные полицейские дали залп в толпу почти в упор, потом еще и еще… Толпа разбежалась, всю ночь агенты САВАК, шахской охранки и жандармы ездили по кварталу, разыскивая и арестовывая зачинщиков. Найти удалось немногих – почти все перешли на нелегальное положение. А сегодня должны были быть похороны. Погибло более тридцати человек, хоронить их решили одновременно и власть решила готовиться к самому худшему. Утром в полицейский участок вместо привычных винтовок завезли автоматы из армейского арсенала. Этого то боевики и ждали – если армейский арсенал захватить было почти невозможно, то здание полицейского участка, где складировали оружие – очень даже можно. Так сказал товарищ Али – а товарищу Али исламисты верили, пусть он и был неверным, кафиром. Впрочем, наверное, если бы ими командовал товарищ Али, они бы захватили и армейский арсенал и даже Голубой дворец – но товарищ Али был один, а дел было много. Поэтому, сегодня нападением командовал Мехмет – один из тех, которого лично учил товарищ Али.
Первым, как это и предусматривалось планом, в бой вступил Джавад. Товарищ Али дал им по два гранатомета на каждую машину – и до вечера обучал трех братьев, выбранных гранатометчиками, как пользоваться этим грозным оружием – как раскладывать их, как откидывать прицел, как наводить оружие а цель, как целиться. Поначалу братьям эти гранатометы – длинные, зеленые тубусы весом с автомат серьезным оружием не показались – но товарищ Али сказал, что таким оружием можно уничтожить бронированную полицейскую машину, а если он так сказал, значит, это правда.
И поэтому, Джавад, самый молодой из них первым выскочил из машины, прикрываясь ею от полицейских, достал из салона машины уже раздвинутый, ставший в полтора раза длиннее зеленый тубус гранатомета, умостил его на плече так, как это показывал товарищ Али. В рамке прицела зеленела кабина тяжелого трехосного армейского грузовика, подъехавшего только что к участку в сопровождении полицейской машины. Никто пока не заметил, никто не обратил внимания на готовящегося к стрельб гранатометчика. Перед участком в ряд стояло несколько бело-голубых полицейских машин, по тротуару шли люди, у стальной двери участка курили трое полицейских. Никто из них не знал, что сейчас произойдет…
Джавад нажал на клавишу спуска – небольшая комета, изрыгая пламя, метнулась к кабине грузовика. Врезалась в нее – и кабина взорвалась, брызгая пламенем, осколками стекла и обрывками стали. Прочти в ту же самую секунду, исчез в клубке пламени полицейский седан, что ехал перед армейским грузовиком, чтобы показать дорогу к участку – выстрелил еще один из братьев. Один из полицейских у дверей участка упал замертво, сраженный осколком. Двое других схватились за оружие – но они были в шоке, да и пистолеты плохое оружие на таких дистанциях. Один из них успел даже выстрелить – но пуля пролетела метрах в двух от третьего гранатометчика, да и он уже успел выпустить свой заряд. Еще через секунду дверь полицейского участка вышибло взрывом вместе с размазанными по ней полицейскими.
– Аллаху Акбар! – поливая длинными автоматными очередями по окнам, братья из двух машин бросились к зданию полицейского участка. Из горевшего полицейского седана на асфальт вывалился полицейский, вся одежда его была в огне, он пытался ползти, корчился – и Мехмет длинной очередью перерезал его пополам, отправил к Аллаху. Он хоть и полицейский – а лишних мучений не заслуживает, Аллах на небесах разберется, по делам его…
Из окон открыли огонь, когда нападающие уже преодолели большую часть открытого пространства. Гранат у полицейских не было, были только газовые гранаты – но от них спасало намазанное жиром или вазелином лицо. Нестройный залп из револьверов и ружей ударил по рядам атакующих, двое братье покатились по земле – но остальные продолжали атаку, полосуя очередями окна.
Пока одни штурмовали полицейский участок, братья, что приехали в третьей машине тушили армейский грузовик. Еще не хватало, чтобы он взорвался – полный оружия. Поэтому, пока двое братьев заливали огонь белой пеной из заранее припасенных огнетушителей – еще двое, держа наизготовку оружие, подошли к развороченной взрывом гранаты кабине.
Офицер был еще жив, увидев приближающихся боевиков, он попытался поднять пистолет – но перебитая осколком рука не слушалась…
– Аллах Акбар! – шедший первым боевик, совсем молодой, не старшей пятнадцати лет пацан полоснул автоматной очередью. Пули разорвали тело офицера, со звоном отрикошетировали от обгоревшего металла кабины. Одна из пуль чиркнула по красному баллону с пеной, который держал брат постарше – но не разорвала его, а улетела куда-то дальше. От неожиданного удара брат выронил баллон и он упал, больно ударив по ноге…
– Йа-лла! – выругался он – иблис тебя забери Реза, что ты делаешь? Ты же чуть не убил меня этой проклятой пулей!
Молодой внимательно посмотрел на незадачливого пожарника.
– Не богохульствуй, Хосейн, ибо сегодня день гнева Аллаха и мы клинок его! И неужели ты думаешь, что Аллах заберет твою душу к себе, пока ты не выполнишь все то, ради чего ты находишься здесь?
От того, с какой фанатичной верой были сказаны эти слова, становилось жутко.
